Мишель Фейбер - Побудь в моей шкуре

– Ужальтесь! – неуверенно воззвала она.

Обе его руки держали ее за поясницу, рукоятка ножа упиралась в спину, а член плешивого тыкался между ляжек, пытаясь отыскать отверстие.

– Пожалуйста, – снова начала Иссерли, которой в голову пришла одна идея. – Давайте я вам сама покажу. Так будет лучше, честное слово.

Распластавшись на крышке капота, прижавшись щекой и грудью к гладкому металлу, она взялась обеими руками за ягодицы и развела их в стороны. Она отлично знала, что ее гениталии навсегда погребены в массе уродливых рубцов, оставшихся после ампутации хвоста, но сами эти шрамы отдаленно напоминали отверстие полового органа водсельских самок.

– Я ничего не вижу, – проворчал плешивый.

– Подойди поближе, – велела Иссерли, с трудом повернув голову, чтобы видеть, как его сверкающая лысина склоняется над ее ягодицами. – Это там, ты увидишь.

А затем, навалившись всем весом на капот «тойоты», Иссерли стремительно вывернула руки назад и вверх. Она ударила, зная, куда метит, и не промахнулась. Указательные пальцы на каждой руке глубоко, по самые костяшки, погрузились в глазницы плешивого, проникнув в горячее, вязкое содержимое его черепа.

Задыхаясь от напряжения, она вытащила пальцы, и руки ее тут же со стуком ударились о капот. Она изловчилась встать на ноги прежде, чем у плешивого подкосились ноги и он рухнул на колени. С брюками, обмотавшимися вокруг щиколоток, Иссерли в панике отпрыгнула в сторону как раз вовремя, чтобы уступить дорогу падающему телу плешивого, который с мясистым шлепком врезался лицом прямо в бампер «тойоты».

– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – орала Иссерли от отвращения, истерически вытирая кровавые пальцы о голые бедра. – А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Она натянула брюки и споткнулась о свою майку, валявшуюся на земле, схватила ее и, продолжая орать, принялась торопливо натягивать на себя эту грязную, мокрую тряпку. Царапая прилипшим песком и камешками локти и руки, она поспешно раскатала дрожащими руками рукава.

Впрыгнув в машину, она включила зажигание. Двигатель ожил, и Иссерли газанула, вдавив педаль в пол до предела. Затем она задним ходом отъехала от тела плешивого, со скрежетом переключила скорости, и двигатель тут же заглох.

Иссерли собралась завести его снова и уехать, но не смогла устоять перед желанием обтереть пальцы еще раз при помощи тряпки, которой обычно очищала ветровое стекло. И тут она заметила, что у нее отсутствует кусок одного ногтя. В гневе она стукнула кулаками по рулевому колесу. Затем вышла из машины и направилась к телу плешивого, чтобы извлечь из него то, что ни при каких обстоятельствах не должно было лопасть в руки судмедэкспертов.

Это заняло у Иссерли некоторое время, поскольку ей пришлось соорудить некое подобие необходимых инструментов из веток кустарника.

Закончив, она села в машину и поехала в сторону шоссе.

Автомобили на дороге недовольно загудели, когда она попыталась втиснуться в их ряды, выворачивая с гравийной дорожки.

Оказалось, что у нее включен дальний свет.

Ей пришлось выключить его, чтобы быть допущенной в их мирные ряды.

Иссерли направилась прямиком в Тарбат-Несс, где она знала один пирс, к которому вела короткая спускающаяся вниз под опасным углом дорога, обозначенная указателем. На указателе стилизованная машина падала в стилизованные волны.

Иссерли очень аккуратно остановила «тойоту» у самого края пирса, поставила ее на ручной тормоз с видом человека, старающегося не упустить ничего важного. Затем облокотилась на руль, уткнулась лицом в руки и попыталась понять, что чувствует. Но она не чувствовала ровным счетом ничего.

На море стоял абсолютный штиль, и поверхность воды блестела как сталь. Иссерли долго смотрела, не мигая, на воду сквозь ветровое стекло. Здесь водились тюлени: об этом Иссерли тоже сообщил установленный неподалеку указатель. Она смотрела на море, может быть, часа два кряду, стараясь не пропустить ни малейшего движения. Стемнело, поверхность моря из стальной стала похожей на тонированное стекло. Если тюлени тут и водились, ни один из них так и не решился показаться на поверхности.

В положенное время начался прилив и облизнул соленым языком пирс. Иссерли не знала, насколько высоко поднимется вода и не унесет ли она «тойоту» в открытое море. Если ее утянет в воду, то она, скоpee всего, утонет. Раньше она очень неплохо плавала но это было еще тогда, когда ее тело имело совсем другие формы.

Она попыталась заставить себя завести машину иотъехать в более безопасное место, но так и не смогла. Ей просто не приходило в голову никакое другое место. Когда она была еще в состоянии принимать решения, то решила поехать именно сюда, но теперь не знала, что делать. Она останется здесь. Пусть море или поглотит ее, или позволит жить дальше. Да и какое это имеет значение?

Чем дольше Иссерли оставалась на пирсе, тем сильнее становилось ощущение, что она приехала сюда мгновение назад. Солнце двигалось по небосклону, словно обманчивый свет далеких фар, который так и не становится ближе. Волны Северного моря тихо постукивали в днище «тойоты». Иссерли продолжала неотрывно смотреть в ветровое стекло. Какая-то важная мысль постоянно ускользала от нее». Она будет ждать здесь вечно, если это необходимо, пока не вспомнит.

Большое облако в темнеющем небе постоянно меняло форму. Хотя у земли ветра не было, там, наверху, какие-то мощные силы, очевидно, трудились над этим облаком, причем достигнутый результат постоянно их не удовлетворял, и они брались за работу снова. Вначале облако походило на карту какого-то континента, затем приняло форму корабля, затем стало ужасно похоже на кита. Но к наступлению темноты оно расплылось, рассеялось и превратилось в какую-то абстрактную скульптуру, лишенную всякого смысла.

Наконец стало совсем темно, а Иссерли так и не могла решить, что же ей делать дальше. Машину слегка покачивало толчками волн, но ей казалось, что время все еще не наступило.

Ночь пролетела быстро – ведь она длится всего каких-то несколько тысяч секунд. Иссерли не смыкала глаз. Она сидела за рулем и смотрела на ночь. Иногда море, отчаявшись запугать ее, отступало и оставляло «тойоту» в покое.

На рассвете Иссерли несколько раз протерла глаза, затем сняла очки и посмотрела на них, но проблема была не в ней и не в очках, а в ветровом стекле, которое за ночь покрылось инеем. Тело же Иссерли было таким жарким и потным, словно она проспала всю ночь напролет. Но она не спала. Это было невозможно. Она ни на миг не могла покинуть свой пост.

Включив стеклоочистители, Иссерли надеялась вновь обрести обзор. Но этого не произошло. Тогда она попыталась завести мотор. Двигатель слегка кашлянул и затрясся, но затем заглох.