Виталий Безруков - Есенин

Испуганные чиновники бросились исполнять приказание высокого начальника. Вардин закурил трубку и стал прохаживаться, прислушиваясь к реакции зала. А со сцены несся есенинский голос:

«Очень талантливая поэма, — думал Вардин, слушая Есенина. — Надо ее обязательно напечатать в ближайшем номере газеты».

Есенин мельком взглянул в кулису на восторженное лицо, как ему показалось, лицо Сталина, усмехнулся:

— А те, кто вживе, — повторил он, —

— Браво, Есенин! Браво! — Вардин вышел на сцену, аплодируя. — Спасибо за Ленина! Браво!

Зрители дружно подхватили:

— Браво! Бра-во! Е-се-нин! Е-се-нин! Ура-а-а! Еще читай! Е-ще! Е-ще! — просили они.

Паоло Яшвили выскочил на сцену и обнял Есенина.

— Друг! Сергей! Читай все, что хочешь! — кричал он. — Не гляди на эту комсомолию, шени дэда! Я рядом! Мы, твои друзья, рядом! Сакартвело! — Он спрыгнул в зал и, грозно сверкнув на всех глазами, что-то сказал по-грузински, дотрагиваясь до кинжала на поясе. Все засмеялись и зааплодировали еще сильнее. Есенин посмотрел на Вардина, и тот согласно закивал:

— Давай еще! Читай, Сергей Александрович! Видишь, какой успех!

Есенин поднял руку.

— Вы думаете, я тут у вас только и делаю, что пью с утра до вечера и с вечера до утра?

В ответ на его откровенное признание раздался одобрительный хохот и все зааплодировали. Есенин, улыбнувшись, достал из кармана сложенный лист бумаги.

— Вот я тут кое-что набросал, не знаю, понравится ли вам. Название неплохое, — развернул он листок. — «Поэтам Грузии»!

Весь зал ахнул.

— Вы извините, я буду подглядывать… — С лиц сидящих в зале не сходила улыбка нетерпеливого ожидания. Вздохнув глубоко, Есенин начал:

Зал взорвался аплодисментами. Есенин, благодарно кивнув, уже увереннее продолжал:

Последние строчки он прочел, глядя на молоденькую грузиночку, сидящую в первом ряду, рядом с Тицианом Табидзе.

Зал загудел от восторга, готовый снова сорваться аплодисментами, но Есенин остановил их жестом руки.

Публика уже не могла сдерживаться — она зааплодировала, крича: «Браво, Есенин!»

Есенин опустил листок и, улыбаясь, раскланялся. Когда он вновь поднял листок, публика стихла, как по мановению дирижерской палочки.

Есенин остановился и пояснил:

— Дальше будет еще несколько строф! А вот так заканчивается стихотворение… — Он убрал листок в карман и прочел наизусть:

Когда Есенин поклонился зрителям, люди из зала полезли к нему на сцену, желая лично обнять, поблагодарить поэта. Табидзе, Паоло Яшвили и Георгий Леонидзе пытались было защитить его, но куда там! Восторженная толпа смела их, словно Кура, своим бурным потоком.

Дальше все происходило как в угаре. Вот Табидзе за столом кричит, протягивая к нему свой бокал:

— Ты гениальный поэт, Сергей! Если окажешь честь, я переведу твои стихи на грузинский. Все переведу! Буду счастлив и горд!

Вот Паоло лезет к нему с объятиями:

— Ты гениальный поэт! Ты такой же, как я!

Вардин со сталинскими усами пыхтит ему в лицо трубкой:

— Ты выполнил заказ, товарищ Есенин! Молодец! Джигит!

Все потонуло в едином сплошном восторге:

— Са-карт-ве-ло-о-о!!!

На железнодорожном вокзале Тифлиса из вагона по ступенькам едва спустились лучшие поэты Грузии. Все трое были крепко выпивши. Паоло Яшвили, взяв проводника за лацкан форменной тужурки, спросил:

— Как тебя зовут, кацо?

— Гиви Хоситашвили, — улыбнулся проводник, поддерживая его за плечи.

— Нас знаешь? — икнул Тициан Табидзе.

— Как же, вы поэты! Ты Табидзе, этот Яшвили, что за меня держится… А этот, что вагон держит, — Леонидзе!

— Ты настоящий грузин! Слушай и запоминай! — дернул его за тужурку Паоло. — В купе мы положили нашего друга — гениального русского поэта Сергея Есенина! Понял?.. Он едет в Баку… вот билет… Где билет, Тициан?

— Я не брал, — снова икнул Табидзе, — спроси у Георгия, он покупал…

— Георгий, слышишь? Оторвись от вагона! Где билет Есенина?

Леонидзе промычал в ответ что-то невразумительное. Табидзе пошарил у него в кармане, достал билет и тут же уронил на перрон. Он хотел было поднять, но проводник опередил его:

— Вот билет, батоно Тициан… вагон мой, купе номер восемь, а Серго Есенина вы куда положили?

— Какая разница? — возмутился Табидзе. — Вагон твой? Твой! А эти купе-мапе, номера-мамера, какая разница? Вай ме! Вот деньги, Хачишвили! — Он сунул ему в карман скомканные бумажки. — Все сделай по высшему разряду, по-грузински!

— Дорогой Табидзе, все сделаю! Батоно Есенин доволен будет! Вы довольны будете! Все будут довольны, сакартвело! Друзья, заберите Леонидзе, а то сейчас поезд тронется, не дай бог упадет!

Табидзе и Яшвили еле оторвали Леонидзе, намертво вцепившегося в поручни вагона, и, взяв его под руки, стояли, покачиваясь, глядя вслед удаляющемуся вагону и напевая застольную: