Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

— Нет, проститутка в другом смысле — ты очень любишь деньги и ради них готова на все. Кроме того, готова расплачиваться телом за какие-то блага, которые они тебе предлагают…

— Я не расплачивалась телом… — я не знала, что ответить.

Вспомнила обряд — снятие грехов. Как они говорили, что им нужна женщина, проститутка, которая за деньги, небольшие деньги, согласится принять карму моего Черного Принца. Мне стало страшно. Я пыталась вспомнить, произносила ли я, хотя бы в шутку, или под гипнозом, или еще в каком наркотическом угаре те самые слова… которые проговаривал Дамир, посвящая меня в свои планы. Я пыталась понять, могли ли они сделать ЭТО со мной, пока я была в состоянии растерянности и животного страха…

— Проститутка… Наверное, они действительно так думали. И им нужна была молодая и красивая женщина… Они на самом деле могли забрать мою душу? — Я рыдала, я тряслась на холодной лестнице, хватаясь за витые железные перила.

— Есть мужчина, на твоей работе, который их привел. Он ненавидит тебя. Он хотел, чтобы они уничтожили тебя… Ты должна была находиться в состоянии вечного кайфа, и они подсунули тебе этот суррогатный кайф. — Я вспомнила, как настойчиво мне предлагались «плюшки»… — Ты бы сидела на наркотиках, отдала все деньги, продала квартиру. Они бы сделали из тебя марионетку. С их помощью ты бы поднялась очень высоко. Но ты работала бы только на них.

— А как высоко?

— Не знаю, может, ты стала бы министром!

— Так почему же я отказалась? — пыталась улыбнуться я.

— Видишь, это твоя алчность, она тебя и губит.

— Я совсем не жадная, и никогда деньги небыли для меня главным.

— Да, деньги тебя мало волнуют. У тебя азарт — забраться как можно выше, получить самые большие проекты, летать в самые дальние страны, общаться с самыми высокопоставленными людьми.

— Но почему они выбрали меня? Ведь у меня совсем немного денег…

— Ты думаешь, душа — это мало? Значит, в тебе есть что-то еще, что им нужно. Я не знаю, что.

— Мы практически подписали контракт…

— Ты бы продала душу дьяволу, вот и весь контракт.

— А какой навар с души?

— Душа — это сила, бессмертие. Им нужна была именно ты, они очень много сделали для того, чтобы ты оказалась в их руках. А твоя душа, видимо, особенная.

— Исключительная?

— Нет, незащищенная… В тебе есть качества, которые им необходимы. Это алчность, агрессия, азарт… Такие, как ты, могут далеко пойти…

— Он говорил — интуиция, и потом, что я умею менять цвет ауры по желанию. Он хотел научиться этому. Они знают обо мне практически всё. Они говорили, что помогут мне…

— Такие, как ты, для них — всего лишь «пушечное мясо», на котором зарабатывают деньги и получают силу.

Как на ускоренном просмотре в видеомагнитофоне промелькнули все эпизоды последних недель. Тверская, розы, утренний кофе, я у врача — доктор, а я смогу еще иметь детей? Конечно, только брось курить…

— Но я любила этого человека. Я хотела от него ребенка.

— А это был человек? Ты уверена, что те маски, которые тебе показывались, человеческие? Это же была одна ложь, это ничтожество пило твою кровь и наполнялось силой. А ты говоришь — человек? Ты не забыла, что у тебя уже есть ребенок, за которого ты отвечаешь и который очень нуждается в тебе.

— Я не знаю… Я запуталась, мне страшно. Я не хотела умирать…

— А ты не умрешь… Все с тобой будет хорошо.

— Они объявили, что на мне проклятие. Родовое проклятие на мне и Никите и одно на смерть от человека. Что мужчина, от которого я родила ребенка, проклял меня. «Не доставайся же ты никому»…

— А зачем ты врала ему? Зачем ты из всего делаешь спектакль, дешевую мелодраму? Он любил тебя, но ты не поверила в эту любовь!

Здесь я потеряла дар речи. Она, а значит, и я подошли вплотную к разгадке основной тайны моего существа — я не живу. Я играю спектакль под названием «Жизнь». Но когда пошли титры, то есть дали занавес, я начала отчаянно сопротивляться и пытаться изменить сценарий!

— Да, я не хотела ему ничего говорить. Мои родители не ладили и всё время «делили» младшую дочь, то есть меня, пытаясь сделать больно друг другу. Я родила ребенка «для себя», чтобы никто, кроме меня, не имел прав на него и ему никогда бы не пришлось выбирать, с кем остаться — с мамой или с папой, стоя в зале гражданского суда и разрываясь от страшной муки невозможности выбора. Я солгала ему. Сообщила, что «это не имеет к нему отношения»…

— Ты родила его для себя. Нельзя детей рожать для себя. Ты же Рак. Раки становятся самыми лучшими матерями, а ты всегда жила своей жизнью, считая, что если даешь ему денег, сколько он хочет, то исполняешь свой материнский долг… Ты должна была стать прекрасной женой и матерью. Но один-единственный «сбой в программе» все изменил. И ты уже не управляла своей жизнью. Нет на тебе проклятия. Твое проклятие — ты сама. Твоя любовь к удовольствиям, мужчинам, амбициозность, желание «звездить»…

— Я думала, что смогу вырастить его одна, что мой мальчик будет гордиться матерью, которая красива, занимает хорошую должность, ездит на дорогой машине… Я все время работала, чтобы он ни в чем не нуждался…

— Это не главное. Ему ты нужна. Ему хочется говорить с тобой. Но он не знает слов. Ему не хватает твоей защиты, но он не может попросить. Ты должна думать о нем, отказавшись от жизни светской и беззаботной девицы. Я говорю с тобой жестко, ты можешь обижаться на меня, но это правда — ты бросила ребенка на произвол. А теперь пытаешься его спасти… И не надо так вызывающе одеваться — она показала намою слишком короткую для взрослой женщины юбку.

Она не пыталась успокоить меня, но в ее голосе была какая-то сила, которая передавалась мне, и сердце начинало стучать ровнее.

— Ты должна с сыном поехать к отцу Герману. Он помогает. Так говорят. И никогда к ним не возвращайся. Они будут звонить, могут искать тебя, следить за тобой, прослушивать телефон, но ты ни в коем случае не должна с ними контактировать. Ни под каким предлогом… И потом, будь осторожна, они каким-то образом связаны с твоей работой. Через семейную пару.

Это я знала и приняла спокойно. Следующий ее вопрос заставил меня содрогнуться:

— А ОТКУДА У НЕГО ШРАМЫ?

— У кого?

— У того, который главный.

— А РАЗВЕ Я ГОВОРИЛА ПРО Шрамы? Она улыбнулась:

— Нет, ты ничего не говорила. Это я тебя спрашиваю.

— Страшная месть. Он спас от смертельной болезни свою жену, нарушив законы черных, и ему отомстили — он возвращался мирно домой и попал в перестрелку между бандитами. Восемь пулевых ранений, кома, а эта стерва его бросила, пока он был в больнице.

— Девочка моя. Эта история — выдумка. А все было по-другому. Ему мстил тот, кого он обманул. Он не первый раз идет на преступление и не всегда его жертвы — доверчивые и одинокие барышни…