Светлана Борминская - Люблю. Ненавижу. Люблю

– Он перетрахал всех баб в офисе, а у нее – мигрень, – поддакнул второй агент.

– А она-то знает про его похождения?... – Старинный приятель хрипло засмеялся.

– Думаю, что догадывается, да и сама отнюдь не святая, мне про нее рассказали рабочие, которые строили свинарник моему тестю...

– А что они тебе рассказали?!

– Она переспала со всеми из их бригады, – тихо, но отчетливо сказал другой его клерк.

– А сколько их было?... Дюжина?!

– Чертова!

Оба захохотали.

На соседнем канцелярском столе лежал большой нож для разрезания бумаги. Так вот, если бы Валду был итальянцем, то, наверное, нож пришелся бы кстати, но Рейтель отдавал предпочтение лишь отдыху в Венеции и шопингу в Милане со своими девочками – Хелин и Деспиной.

Валду цедил несладкий кофе...

– Закажи цветы, – велел он секретарше.

– Да, Валду, – промурлыкала та, дотронувшись пальчиком до блузки на груди. – На вечер?...

– Да, в течение дня. – Рейтель поглядел на высокую грудь секретарши, потом на футбольное поле своего стола. Затем нашел в зеркале свое отражение...

«Холеный, – мысленно сказал себе Валду. – Буржуазно-холеный...» – поправился он. И фирменный уверенный взгляд снова вернулся на его лицо.

Я взглянула на усталый после зимы асфальт...

Утро началось, как обычно, с переодевания: я распустила волосы и посмотрела на себя в зеркало. За три недели работы в этом благоухающем раю среди цветов я успокоилась. О мести уже не думалось – бог с ней, с местью, ведь нужно жить!.. Жизнь сама разберется со всеми обидчиками, думала я, издали глядя на контору Рейтеля.

– Я живу не на облаке, – вошла, ворча, с котом под мышкой Анна Рудольфовна. – Ты уже пришла?... – крикнула она. – Сашка! Не вижу тебя нигде...

– Да. – Я помахала рукой из-за ширмы.

Прошедшая неделя была полна флирта, кокетства и грез...

Неожиданно для себя я начала пользоваться популярностью среди аборигенов улицы Пик... Все началось с того, что за мной начал красиво ухаживать меховщик Йозеф – он уже пять дней подряд покупал алую розу и дарил ее мне. А хозяин ближнего к магазину ресторана господин Аронсон дважды приглашал поужинать с ним. И я сходила, а что?... Правда, пани Остальская быстро остудила мой пыл, рассказав о больших семьях этих господ, зачем-то прибавляя словосочетание: курам на смех!..

Вдобавок в магазин дважды заходил адвокат эстонского клана бостонской мафии, некий господин Гуковски, и, покупая по букету фиалок, тактично справлялся о том, что я делаю вечером... Пожалуй, единственным холостяком в череде моих ухажеров был ювелир Ренье.

– Даже не мечтай... Его жена умерла страшной смертью – у нее нашли рак!.. – испортила мне настроение Анна Рудольфовна, сказав «про рак» шепотом. – Не вздумай пойти за этого дряхлого гнилозубого сыча!.. Он хоронит уже восьмую, – снова почему-то шепотом добавила пани Остальская, и мне показалось, что она привирает. Так что, в общем и целом, женихи пока шли никудышные, несмотря на их высокий статус в общественной жизни города.

Я быстро составляла букеты, а пани приводила в порядок бухгалтерские документы и сплетничала, когда очередной покупатель или покупательница выходили, нагруженные цветами, и мы оставались с ней одни.

– Либо ты пьяница и лежишь под забором!.. Либо ты домохозяйка и чистишь кастрюли! Либо ты продаешь цветы и радуешь людей, Сашка!.. – Этот рефрен в той или иной трактовке звучал из уст пани Остальской почти каждый день. Я уже привыкла и, в общем-то, была вполне согласна с этими рассуждениями.

Про Рейтеля старая пани обычно говорила странную на первый взгляд фразу:

– Он – без креста, Сашка...

– А что это значит, Анна Рудольфовна? – спросила я еще с неделю назад.

– Ну, с крестом, значит, тянет бремя судьбы, – согнала с колен кота старая пани и встала.

– А без креста – не тянет, да?... – уточнила я.

– Валду Рейтель – счастливчик!.. Живет – и в ус не дует! А вот твоя жизнь превратилась в кошмар, – напомнила мне пани Остальская, и я вспомнила слова бабушки: «Человека слушать – дело зряшное, слушай свое сердце, Сашка, и никогда не иди ни у кого на поводу, ни у кого и никогда!..»

Я поморщилась... Легко говорить – не слушай, ведь пани Остальская продолжала ворошить угли ...

– Нет, какой же невероятный подлец, – ворчала она, всплескивая руками. – Сбил твоего мужа, и хоть бы ему хны?...

Я покосилась на Анну Рудольфовну: нет, в ее глазах сиял все-таки ум... «Но как, в таком случае, она не понимает, что лучше все забыть, ведь Илью все равно уже не вернуть... Нет, у нее ума еще меньше, чем у меня!» – вдруг догадалась я.

– Пойми, ты только себе хуже сделаешь, если не отомстишь, – внезапно тихо сказала старуха – Вот я навсегда запретила себе горевать после смерти мужа и дочери.

Черный настенный телефон с двумя металлическими звонками издал продолжительную трель, и я с облегчением вздохнула: разговор о мести закончился сам собой.

Анна Рудольфовна стояла к телефону ближе, поэтому ответила она.

Выслушав, Остальская положила трубку и с заговорщическим видом потерла ладошки.

– Кто это? – спросила я.

– Дождались – он заказал розы! – почему-то шепотом сказала Остальская. – Приготовь ему букет – четное количество.

– Неужели Рейтель?... А почему – четное? На похороны? – удивилась я.

– Я пошутила, – фыркнула старуха. – Пятнадцать белых – для его дочери, – и, прищурившись, добавила: – Знаешь, я ведь специалистка...

– В чем, Анна Рудольфовна? – считая розы, обернулась я.

– В устраивании скандалов... Смотри, вот он, голубчик, – подскочила к окну пани Остальская. – Собственной персоной!

Мимо магазина к ресторану Аронсона быстро шли Рейтель и незнакомый респектабельный мужчина восточной наружности.

– Подсуетился в свое время и женился на дочке Инартов... Все, чем он владеет, принадлежало их семье... У нее очень богатый дядя... Контора недвижимости, адвокатское бюро и радиостанция, а в соседнем городке – компания по производству эля и городская газета. Он хозяин всего, пока женат на ней!.. Первая красавица города и плейбой, – тут пани Остальская плюнула. – Содом и Гоморра!.. Да, они изменяют друг другу на глазах всего города уже немало лет!

Я держала в руках охапку цветов и чуть не уронила их на пол...

– А если им нравится так жить, – пробормотала я. – Это их личное дело, по-моему?...

Пани Остальская застыла в изумлении, губы ее мелко дрожали.

– Если не давить машиной людей, то да... – привела она убийственный аргумент свистящим шепотом.

Мы некоторое время молчали, и я вдруг поняла, что старуха Остальская ненавидит Рейтеля больше, чем я. Причем намного!.. Как же я раньше не догадалась об этом?... Но почему? – задала я работу своим мыслям. – Как бы это выяснить?...