Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Дома она застала всех в большой тревоге — вот уже несколько дней, как Юмжир забрал к себе Борху и, похоже, не думает привозить его назад. Последний раз старик явился с подарками — Пагме преподнес материю на платье, зятю и его детям — годовалого теленка. Очевидно, Юмжир решил совсем мальчика забрать. Сказал: «Пусть дитя у нас побудет, может, сердце отойдет после гибели сына». Еще говорил, что, мол, бедную мать мальчика они тоже не оставят и что все накопленное годами добро завещают внуку.

В тот же день, не теряя времени, Цэрэндулам отправилась к Юмжиру за сыном. Весь неблизкий путь она размышляла над тем, что скажет. На зимнике отца Цаганху она была очень давно — лет пять назад. Тогда она не рассмотрела его как следует. Теперь увидела: три коровника, с двух сторон каждого из них было наметано много сена; специальный двор, где животным задавали корм. В просторном хашане [76] Xашан — двор, навес, загон для скота. , поблескивая гладкой шерстью, огромные волы подбирали остатки сена. Из их крупных ноздрей поднимался пар. Под бревенчатым навесом стояла большая белая юрта. Своего сына Цэрэндулам застала играющим в северной части юрты. Чистенько одетый, он сидел в окружении множества игрушек. Но эта картина вовсе не привела ее в умиление. Она поздоровалась с хозяевами, взяла сына на руки, расцеловала его. Мальчик сразу узнал мать — принялся ручонками гладить ей щеки, таращил глазенки. Дулам-авгай закатила целый пир, словно для самого дорогого гостя. Однако Юмжир как уселся на кровать, укрывшись рваным дэлом из выдры, так и сидел, словно изваяние. Стиснув кулаками дэл и поглядывая на кончик своей бороды, он читал про себя молитву. Иногда белки его глаз сверкали — это Юмжир бросал взгляд на бурханов, перед которыми горела лампада и были поставлены жертвоприношения. Хозяйка расспрашивала гостью — тяжело ли ей работать на станции, что нового в сомонном центре, какие люди проезжают через станцию, какие товары в кооперативной лавке. Наконец она сказала:

— А твой малыш прижился у нас. Цаганху в детстве был таким же бутузом. Борху к нам очень привязался. Дети в таком возрасте легко привыкают.

У Цэрэндулам словно все оборвалось внутри.

— Я не могу остаться без сына. Днем и ночью только о нем и думаю. Вот взяла отпуск, чтобы его повидать, — грустно сказала она.

— Твоя правда. Но ведь ты сама еще ребенок, и то, что кажется тебе необходимым сегодня, завтра совсем забудется. Через несколько лет снова обзаведешься ребятишками, и будет их у тебя так много, что о Борху и думать забудешь. — С этими словами Дулам громко засмеялась.

— Пока Борху не вырастет, я замуж не пойду, — решительно сказала Цэрэндулам.

— Одна жить хочешь? Ну, это у тебя не получится. Лучше подумай о своем будущем.

Тут в разговор вступил молчавший до того времени Юмжир. Откашлявшись, он сказал:

— Мы решили сделать из внука — родного сына нашего единственного сына — человека. Видно, не судьба вам с Цаганху было зажить своим очагом на этом свете. Что теперь говорить! Ты молодая. Ты еще найдешь себе хорошего человека и будешь счастлива. Мы с женой уже старимся, как говорят, уже начали спуск со своего холма. Уже миновали перевал. Но думаем, успеем поставить на ноги этого мальчика...

И тут он начал читать молитвы, словно лама [77] Лама — служитель ламаистской церкви; ламаизм — религия, одно из ответвлений буддизма. , вымаливающий спасенье. Цэрэндулам все стало ясно — так просто они ей сына не отдадут.

— Ладно, — сказала она. — На два денька возьму с собой сына, пусть напоследок поспит у меня на руках.

Волей-неволей пришлось старикам согласиться. Дулам раскрыла сундук и достала оттуда отрез китайского шелка синего цвета с драконами. Цэрэндулам отказывалась от подарка. Но ей его все-таки вручили.

По пути из Ундурхана до Улан-Батора почтовая машина, на которой ехала Цэрэндулам с сыном, простояла двое суток — из-за поломки. Но наконец все было налажено, и на третий день после обеда вдали замаячила гора Богдо-Ула [78] Богдо-Ула — самая высокая гора в окрестностях Улан-Батора. . Значит, скоро будем на месте, обрадовались пассажиры. Гора, о которой Цэрэндулам слышала и раньше, действительно оказалась величественной. Склоны ее утопали в синих и зеленых весенних красках, пронизанных солнечными лучами. Ближе к вершине там и сям белели островки нерастаявшего снега. Впервые молодая женщина увидела и поезд, бегущий у подножия Богдо-Улы — длинную цепочку вагонов с паровозом впереди. Вообще ее интересовало все. Она ведь впервые отправилась в такую дальнюю поездку! За время пути они проезжали столько интересных мест, встречались со многими людьми — для нее это было равно открытию другого мира. Ее удивляло, как велик этот мир — как бескрайни гобийские степи с их миражами, как просторны долины Керулена. Чем ближе к столице, тем больше дорог уходило в степь. Иногда они пролегали по самым крутым горным склонам. А по дорогам сновали машины, словно соревнуясь в скорости. Степенно вышагивали верблюжьи караваны, и странно было вдруг видеть в этом потоке одинокого всадника. Иногда Цэрэндулам казалось, что она попала в сказочную страну. Но чаще окружающее пугало ее, и тогда молодая женщина ощущала себя всего лишь маленькой песчинкой в безбрежном океане жизни.

Цэрэндулам бежала с сыном из родных краев. Она думала только об одном: сохранить при себе сына. Бояться ей нечего, размышляла она, ведь едут они с сыном не куда-нибудь в чужую страну, а в монгольский же город. В конце концов пора начать самостоятельную жизнь! Она будет стоять насмерть, но сына, эту живую память о своей первой любви, не отдаст никому. Она сама избрала свой путь, и никакие силы не заставят ее свернуть с него.

Когда она сообщила близким о своем намерении, они отнеслись к ней с пониманием. Мать приняла известие об отъезде дочери сравнительно спокойно. Старая женщина сказала, что навестит ее в городе и будет молиться за нее в Гандане. Цэрэндулам обещала года через два забрать мать к себе в город.

С помощью Намжила, начальника уртонной станции, она выправила все необходимые бумаги. Ранней весной пуститься в дальнюю дорогу с маленьким ребенком на руках было рискованным предприятием. Тем более что до аймачного центра предстояло добираться на попутной подводе целых десять дней. В аймачном центре они пересели на почтовую машину. Цэрэндулам знала по рассказам, как выглядит город, но сама увидела его впервые. За тот один день, что она пробыла в Ундурхане, она побывала в кооперативной лавке и на рынке и убедилась, как легко уплывают тугрики [79] Тугрик — основная денежная единица в МНР. . Но она не устояла перед соблазном и купила сыну костюмчик, а себе новенькие кожаные гутулы — нельзя же явиться в столицу оборванкой. О таких шевровых гутулах на белой подметке она мечтала с детства. Прогуливаясь в обновке по аймачным улицам, она то и дело поглядывала на свои ноги, опасаясь, как бы люди не догадались, что женщина впервые надела кожаные сапожки.