М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Персики не вырастут, крапива вырастет.

- Это приятно слышать, - сказал Павел. - Сажал Балабос персиковый лес, а из него вырастет крапивная грядка.

- А банкира Щукина, - сказал Кузнецов с особенным удовольствием, - на удобрения пустят. Парень жирный, пригодится.

- Вижу, - сказал Павел, - не любишь ты Щукина.

- Недолюбливаю. Девку одну обидел.

- А она тебе нравится?

- Разговоры у вас, у Рихтеров, пустые. - Кузнецов плюнул. - Обычная девка.

- Ты бы женился.

- Зачем с другим человеком жить? Вдруг болеть станет? Или в нужду впадет. Я защитить не смогу. Лучше одному.

- Люди друг другу помогают, - сказал Павел.

- Ты помогаешь кому?

- Стараюсь.

- Смотрю со стороны - не верится мне что-то.

- На кого ты смотришь?

- На тебя, на мать твою, на стариков твоих. Соломон, старик уже, песок изо всех дыр сыплется, а все мутным глазом на сторону косит. Мне одна женщина рассказывала, он к ней в парке приставал. Ну, скажи - хорошо это? А Татьяна Ивановна как же? Плевать он на жену хотел: так и бегает, кобель драный, язык свесит - и бегает. Думаешь, я слепой? И мать рассказывала. Да и сама она, мать моя, много счастья видала? Только и радости было, что офицера встретила, он ей ребенка заделал - меня то есть - и к другой бабе пошел. Зачем это нужно?

- А любовь? - сказал Павел.

- Какая любовь? - и Кузнецов поддел лопатой землю. - Зачем она?

- Люди должны добро делать.

- Как я стану делать добро, если не знаю, что кому нужно? Одному подай бутылку, а другому землю - отсюда до Урала. Как мне делать им всем добро? Все время разные вещи делать? Откуда мне знать: хорошие это дела или дрянь одна?

- Книжки читай, поумнеешь.

- Везде разное написано. Ты правдивую книжку видел?

- Видел, - сказал Павел, - отец написал.

- Какая книга?

- Про живопись.

- Сам читай. У тебя Лиза на руках, старики полудохлые. Мать на старости лет в девочку играет, за ней смотреть надо. Ты вон себе еще кралю завел - мало тебе забот. Ты со своими зазнобами разберись, а ко мне не приставай. Мне ни жену, ни детей иметь нельзя. Как их кормить-обувать? Я сам старик.

- Какой ты старик.

- Сорок три. Завтра помру, им что, по вокзалам ходить Христа ради? Пол-России так добро ищет. Я умру, сирот не оставлю. В обузу никому не был и на себя лишнего не возьму.

- Как же с людьми тогда жить?

- Не обещать и в долг не брать.

- А если просят?

- А мне дать нечего.

- Счастлив тот, кто может о многих заботиться, - сказал Павел.

- У нас деятель есть на вокзале, шутник большой, - ответил Кузнецов. - Жену кормит, это ладно. Так он еще бабу завел. А у той женщины мать старая, и сестра есть, больная лежит, и ребенок у сестры. Как быть? На пяти работах мужик крутится.

- Наверное, хороший человек

- Дрянь-человек. Сникерс, а не человек. Хочет, чтобы сладко было.

- Он же помогает всем.

- А куда денется? Он помогать не собирался. Он пошутить хотел. Хотел, как во французском кино. Придешь домой - там жена с пирогами. Придешь к любовнице - и там неплохо. Так и ходил бы туда-сюда. Эту пощекочешь, ту почешешь. Красиво! Только мы не в кино. Взял бабу, а у нее мать есть, а у матери печенка болит, да из квартиры выселяют, да зарплата с ноготь, да стиральная машина сломалась, да сестра - стерва, болеет все время. Это тебе не в Париже баб щекотать.

- Он же их не бросает.

- Свое добро и бросить жалко. Другой идет по вокзалу, шесть тюков на себя навесит - идет, кряхтит и по сторонам поглядывает - еще что стырить. Так и Сникерс.

- Ты его пойми.

- Еще не хватало - Сникерса понимать.

- Подожди, - сказал Павел, - полюбишь женщину, и захочешь о ней заботиться.

- Позаботился я об одной, хватит, - сказал Кузнецов. Но как он позаботился об Анжелике, он не рассказал.

А дело было так.

- Уйду я отсюда, - сказала Анжелика. - От Валерки убегу, он меня не найдет. Ты не думай, устроюсь. Рекламу дам. Ага. Мне рассказывали: теперь все прогрессивные девушки так делают. Вся страна прочтет, у меня знаешь сколько клиентов будет.

- Дура, - сказал Кузнецов.

- И дед-гинеколог с двойной спиралью мне не нужен. И без тебя обойдусь. Сама справлюсь.

- Уезжай из Москвы, - сказал Кузнецов.

- Послушай, как я написала. Ага, сама написала. Может быть, у меня талант есть. Мне один мужчина, - сказала Анжелика, - говорил, что у меня много талантов. Ну, он всякие в виду имел. Я думаю, стихи тоже могу. Другие-то пишут. Может, у них и талантов моих нет - а пишут.

- Стихи написала?

- Прочитаю, а ты скажешь свою реакцию. Это такие стихи, чтобы люди внешность мою поняли.

Хороша, с приятным взглядом,

С очень-очень круглым задом,

С головой не без идей,

С третьим номером грудей.

Тут все правда. Ну, может, про третий номер соврала. У меня, я так думаю, второй с половиной. Так это ж реклама, ага. В рекламе всегда врут, мне один мужчина рассказывал.

Беседа Кузнецова и Анжелики была прервана приходом гостей.

Компания - Щукин, Труффальдино, Кротов, Голенищев - провела некоторое время в обществе хозяина салона, Валерия Пияшева. Хлопнула шампанская пробка. Вот он, ваш дизайн, сетовал громко Пияшев, кафель итальянский положил, теперь что, на помойку его выбрасывать? Новый интерьер велят делать. Банкир Щукин и депутат Кротов говорили о либеральных ценностях (liberal values); по первым буквам иностранных слов - «л» и «в» соответственно - в обществе было принято именовать валюту. - Если у человека есть лаве, говорил Щукин, то он свое лаве и защищать будет, куда денется? Так либерализм и победит. - Разве ты, Щукин, либерал? Ты либералиссимус! - говорил Голенищев. Труффальдино выяснял с Пияшевым соотношение цены и качества обслуживания. - Я деньги в Европе заработал, - говорил Труффальдино значительно, - у меня признание мировое. И услуги должны быть на уровне. Здесь, слава богу, не притон какой-нибудь. Поговорили и о политике, явили друг другу осведомленность. А если этот - туда? Ну, тогда, сами понимаете. А если тот? Ну, тогда вообще. Гости говорили осторожно, приглядываясь, пробуя собеседника - как на эту фамилию отреагирует? А на ту? Один лишь Труффальдино не понимал значения происходящего - догадался даже Пияшев и возбудился несказанно. Метнулся в фойе: выставил подгулявшего портфельного менеджера, отказал двум молодым людям из провинции. Закрыто! Комиссия! Не обслуживаем! Завтра приходите! Вам тут не бордель - салон массажный! Вот так и делается история - солидные люди зашли, посидели. И не куда-нибудь зашли, а к нему, к Пияшеву! Он вился возле столика, определяя, кто в застолье главный.

- Приятно, что тихо, - сказал Щукин.

- Шампанское неплохое, - сказал Леонид.

- После парламентской суеты, - сказал Кротов.

Затем к гостям вызвали девушку Ларису.

Кузнецов с Анжеликой услышали звуки, похожие на кудахтанье.