Дарья Алавидзе - Подорожник

Но я отвлеклась. Потом она стала писать куда как рафинированнее и наконец пришла к занятию, в котором легко смогла применить свой вкус, рентгеновский глаз, интеллект и умение легко, красиво, смешно, непафосно и небанально писать. Она стала имидж-консультантом.

Когда-то она изобрела свое определение, что такое стильная женщина.

«По-настоящему стильная женщина познается не на красной дорожке, а в приемной травмпункта. Выглядеть хорошо на церемонии „Оскар“ легко, потому что это как минимум полгода подготовки. А если она в экстремальной обстановке, на бегу не глядя, вытащила две вещи из шкафа, нацепила на себя, и они идеально подошли друг другу, тебе и ситуации – вот тогда это по-настоящему стильная женщина».

И вот она написала книгу.

– Мне нужен снег, причем снег в городе. Где я его найду в Калифорнии?

Вместе мы поняли, что самый лучший зимний урбанистический пейзаж нужно искать в Нью-Йорке, поэтому опять приехали в Гарлем. Наташка привезла с собой несколько вагонов разного барахла. Каждое утро, бредя на кухню, мы спотыкались о шляпные коробки, чемодан перчаток, горы разноцветных сапог. Все столы были завалены меховыми воротниками, ремнями, аксессуарами, сумками. А еще она привезла чемодан, в котором были одни правые туфли.

– А почему здесь только правые?

– Ну зачем нам обе-то?

– Вот я тоже никогда не мог понять, чего это они всегда по две, – подал голос с кухни мой друг Эндрю.

– Ну, нам же фотографироваться. На фотографиях не нужны обе. А если брать полноценные пары, то в багаж все бы не влезли.

Согласно популярной теории, все люди делятся на цветотипы. Цветотипов всего четыре – осень, зима, весна, лето.

Вот я, например, по цветотипу лето. Это значит, что у меня «летний» тип внешности, мне подходят «летние» цвета.

Наташка составляла план съемок на завтра и рассуждала вслух про модель.

– Вот ее очень сложно определить, кто она по цветотипу – лето или все-таки весна. Очень сложный тип, прямо на границе.

Эндрю, искренне пытаясь помочь, подытожил:

– Получается, по цветотипу она – конец мая где-то?

– В каждом образе мы должны найти panache. Это шик, лоск, кураж. Дайте мне panache.

Вообще, эта женщина всегда получает то, чего хочет. Проблемы обычно начинаются на стыке нескольких желаний. Когда мы снимали гламурную сессию с выгулом питбуля Фэнни, крупными противными мокрыми хлопьями повалил снег. Снег, которого не найти в Калифорнии и которого мы все так ждали. Но оказалось, что чем снежнее и мокрее вокруг становится пейзаж, тем быстрее уходит из тебя panache.

Такой вот парадокс.

Мы снимали весь день, бегая по Нью-Йорку с ворохом белья, фотоаппаратуры и планом работ. После фотосессии решили пойти в ресторан «Bouley». Оттуда как раз выгоняли пару туристов, которые явились в шортах и тапочках-вьетнамках. Встретить ресторан с жестким дресс-кодом в современной Америке крайне сложно. Это страна небрежной повседневности и торжества спортивного стиля. Я люблю красиво одетых людей, поэтому в целом, наверное, против этого тренда, но я и против тяжелых санкций в отношении нарушителей. Поэтому предусмотрительно смолчала.

Наталья Львовна же пришла в неописуемый восторг. Начала немедленно писать этому ресторану положительные отзывы, фотографировать белоснежные скатерти и расписной фарфор в «Инстаграм» и объяснять мне, что люди не должны ходить в одеждах, напоминающих пакеты для мусора.

Я, может, и собралась бы поспорить, но в это время официант в смокинге принес мне тарелку икры в малиновом соусе, и все оперативные мощности моего мозга были брошены на решение вопроса, какого размера вилками это едят.

Все-таки я очень люблю рестораны высокой кухни. В них всегда успеваешь наесться еще до того, как что-либо закажешь. Пока я разбиралась с остальными неизвестными закусками, которые подавались как комплименты от шефа, к нам подошел концептуальный хлеборез. Мужчина в смешных очках, в галстуке-бабочке, толкающий перед собой тележку с хлебом.

– Я вас узнал, – признался он нам.

– Неужели? – мы принялись недоумевать, о чем речь, и на всякий случай зарделись от смущения.

– Вы дизайнеры принтов для одежды.

Мы просто застенчиво улыбнулись ему в ответ.

– Я тоже дизайнер, – шепотом признался он. – Вы же понимаете, что вот это все, – он обвел широким жестом весь ресторан, – это временно.

Следующие полчаса мы обсуждали историю моды, историю квартала Tribeca, документальный фильм «Schmatta: Rags to Riches to Rags».

Потом он внезапно спохватился и спросил:

– Какого хлеба вам нарезать? – Тут он очень понизил голос и как своим посоветовал: – Возьмите вот этот, с шафраном и грецкими орехами, вам понравится.

Не соврал.

– Ты послушай, как тут мирно гремят вилками, – вдруг восхитилась Наташка.

– Гремят вилками?

– Ты никогда не замечала, что по тому, как гремят посудой, можно судить о настроении в доме, об атмосфере? Послушай, насколько здесь тихо и приятно перебирают приборы.

Я вспомнила, что когда я ночью после работы мою посуду, то из моего дома в ужасе бегут даже микробы. Тут же вокруг царила какая-то праздничная суета: звенели бокалы, официанты сновали туда-сюда, и где-то фоном очень умиротворяюще перекладывали с места на место столовое серебро.

Почему-то до сих пор я не могу забыть этот образ. Мягкий, даже мелодичный перебор посуды, тихо встраиваемый в задушевную беседу как признак счастья.

Наташка уехала, и жизнь сразу стала в разы медленнее. Я как-то моментально впала в любимый лирический анабиоз. С утра пошла бездумно слоняться по улицам, гулять в Централ-парк, в оба магазина при MoMA скупать блокноты. В музей Фрика, там была изумительная выставка эскизов. Изумительная.

Потом села в «Старбакс». Стыдно вообще-то признаваться, но да, я люблю смешиваться с обычной толпой в «Старбаксе». Еще, когда вблизи нет никаких стилистов, я с удовольствием ношу джинсы, кроссовки и черное.

В этом разница между настоящей дивой, для которой собственный имидж может быть встроен только в интерьер дорогого ресторана, где каждый официант – неудавшийся дизайнер, и мной, несуразной женщиной с panache, в одной правой туфле и с фантазиями про ложки.

Ко мне подошла женщина.

– Я вас узнала. Вы писательница.

Вот это очень странный момент, потому что вроде бы как положительный ответ был бы правильным, но очевидно, что она имеет в виду не меня, и от этого было очень обидно.

– Вас зовут Соня, я как раз купила вашу книгу в подарок сестре, – подтвердила она мои подозрения.

Сказала ей, что я не писательница, а дизайнер принтов для одежды.

Основоположник музыкального стиля босанова бразильский музыкант Антониу Карлос Жобим как-то сказал: «Каждая женщина, которой у меня нет, – это песня, которую я пишу». Мне очень стыдно в этом признаваться, но я немедленно залезла в Википедию и проверила – всего Жобим выпустил тридцать семь дисков своих песен, не считая музыки к кинофильмам.