Дарья Алавидзе - Подорожник

Самый большой книжный магазин в мире находится в городе Портленд, Орегон, США. Называется он «Powell’s City of books», книжный город Пауэлла, и занимает весь квартал, начинающийся от перекрестка десятой улицы и Бернсайд. Это и в самом деле целый город с небоскребами из книжных полок, переходами, кафе, компьютерным музеем, детским садиком внутри, «площадями» для встреч и собраний. На каждом перекрестке висит подробная карта, организуются экскурсии. Я вообще-то не люблю такую гигантомахию, но у этого магазина совершенно неповторимое обаяние. Здесь продают старые книги, букинистику, новинки, запрещенную литературу, игры, старые пластинки, постеры. Все полки и лестницы удивительно скрипучие и уютные. Здесь собираются научные сотрудники, туристы, просто люди, которым нечем заняться. В Интернете есть подсказки, как там не потеряться или, наоборот, как в этих лабиринтах сбежать от неприятной компании. И как не разозлить персонал, если пришел продать или обменять уже прочитанные книги (заходите через Оранжевый зал, это бизнес-секция, там вам всё простят).

Выбор, конечно, огромен. От учебников по астрофизике до наборов лесбийских журналов, от путеводителей по наркопритонам до Геродота. Самой старой книге, которая там продается, пятьсот тридцать семь лет. То есть ее издали, когда Леонардо да Винчи было двадцать восемь лет, за четырнадцать лет до изобретения виски, за восемьдесят четыре года до рождения Шекспира.

В Портленде сегодня живут два американских классика – Урсула ле Гуин и Чак Паланик. Мне очень нравится думать, что, пока я тут гуляю в Жемчужном зале, они, возможно, тоже где-то там рядом шарятся, ищут, чем бы поживиться в разделе новинок.

В Золотом зале кафе. Я взяла с полки книгу, купила литр кофе, чтоб надолго хватило, и подошла к седой беззубой старухе, которая сидела там же у окна, завернутая в какую-то драную кофту и клетчатый платок, и шумно пила зеленый чай. Выражение ее глаз, да что там выражение глаз – вся поза говорила, что она только и ждет, на кого бы напасть с воспоминаниями о былом. Все ее обходили и старались сесть подальше. Ну а мне как раз было не жалко. Я благодарный слушатель чужих исповедей.

– Между прочим, прихожу сюда каждый день, – без предисловия начала старуха хриплым голосом и таким тоном, как будто бы в этом есть особая доблесть. Я очень ей позавидовала. Тоже мне достижение. Я бы тоже приходила, если бы могла.

– Вот они – мои друзья, – показала она на стопку латиноамериканских классиков. – Марио и Габо, my favourite guys!

Очевидно, имелись в виду нобелевские лауреаты Марио Варгас Льоса и Габриэль Гарсия Маркес.

«My favourite guys!» Мои любимые парни. Я вообще не очень люблю такое задушевное панибратство, но почему-то именно ей оно очень шло. Она выглядела как женская версия Хемингуэя, старый морской волк на гаванском рыбацком судне.

– Ты знаешь, что когда-то они были лучшими друзьями? Дружили домами, крестили детей друг друга, хотели писать вместе. А потом на одном банкете подрались и больше никогда не разговаривали. Маркес умер, так и не закончив мемуары, чтобы не разглашать причины ссоры. И Варгас Льоса молчит уже столько лет. Интересно же.

– Очень. Творческие люди. Может, плагиат, деньги, издатели? Не поделили славу? Пьедестал главного писателя Латинской Америки?

– Я подозреваю, что в этом замешана женщина! Мне кажется, что для таких мужчин только власть женщин, наша, – уточняюще прошамкала она, выпрямляя спину, – наша власть над ними имеет какое-то значение! Ну надо же! Какие мужики! Талантливые, и при этом настоящие мужики! Я всегда любила только таких. Немало из-за меня было побито лиц и носов.

Удивительная полоумная старуха с книгами, вещающая о своей власти над мужчинами. «Наша власть над мужчинами». Это было бы смешно, если бы не было так обаятельно и по-латиноамерикански просто. Такое неосознанное наплевательство на то, что подумают другие. Одно из самых привлекательных качеств в людях вообще. Только дети и сумасшедшие имеют столько настоящей внутренней силы и уверенности в себе. Я посмотрела ей в глаза, прозрачные серые глаза, и мне открылось, что да, она когда-то имела право на эти слова. Археолог, глядя на бледные, едва различимые краски на развалинах в пустыне, видит полный жизни древний город. Так и тут. Остались только глубокие морщины, седые неухоженные патлы, изувеченные болезнью пальцы и желание зацепиться за спасительный ежедневный распорядок («Я прихожу сюда каждый день»), чтобы не утонуть в своем одиночестве. Но ведь они все – свидетели яркой жизни и, возможно, от каких-то больших красивых трагедий.

Мы попрощались со старухой, и я пошла гулять по Портленду и думать, как же ему идет латиноамериканская дерзость. Увидел красивое – овладей! Здесь до сих пор сохранилась колониальная архитектура времен первого ку-клукс-клана, но в отличие от скорбных окаменелостей, которые служат достопримечательностями в других местах, эти полны жизни и нового смысла. В городе ловко орудуют братья Макменамин, которые превращают старинные здания в спиртоводочные заводы и бары. В историческом здании школы не стали менять ничего, даже не сняли расписания занятий и фотографий учеников, и устроили здесь пивоварню, рестораны и отель. И получилось заведение, полностью синхронизованное с сегодняшними реалиями, старая форма, наполненная новым содержанием.

Моя старуха тоже ведь не выпивала брудершафта с писателями, однако называет их ласково Габо и Марио. Смогла же она меня убедить, что они подрались бы из-за нее.

У меня оставалось время на шопинг, поэтому я зашла посмотреть, чем удивляют в модном квартале. Гуляя по галереям с одеждой, я увидела двух настоящих красавиц (как раз из тех, что наверняка имеют настоящую, не воображаемую власть над мужчинами). Одна из них громко сказала:

– And here is my favourite guys!

Я аж вздрогнула. Повернулась посмотреть, о ком это она.

В руках у нее были леопардовые трусы.

Все началось 4 июля 2008 года. Я что-то искала в Интернете и наткнулась на пост в ЖЖ какой-то незнакомой художницы Регины Шафир про Италию. Она поехала туда и вместо того, чтобы фотографировать, стала делать зарисовки тушью в блокноте. Никаких знакомых пейзажей, соборов, достопримечательностей. На страницах ее блокнота сидела тетушка-мечтательница, господин Весельчак, матрос Антонио, «Клаудиа на вокзале в Милане, с сумкой, похожей на целый дом», «Белинда, которая держит лавку домашней еды», «Джованни и чемодан, оба расстроены, что рейс задерживается». Маски, ботинки, мороженое, бокалы с граппой. В общем, всякая ерунда. Моя самая любимая ерунда!