Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— Все же я прошу меня выслушать — у себя в кабинете — а потом решать, галиматья это или что-то достойное обсуждения…

Кривонос помедлил, досадливо играя лицом, но не решился отмахнуться от столь решительного вызова:

— Что ж, идем! — мотнул он головой и резко прошел в кабинет.

Весна овладела М-ском стремительно. Еще недавно по городу мела поземка и по стылым улицам торопливо семенили громоздкие фигуры, упакованные в шубы и шапки. Но вот промелькнула декада и все переменилось: с развеселого неба льется теплый воздух, по панцырю асфальтовых улиц и тротуаров струится веселая же вода, а через нее скочут многочисленные легконогие нимфы в голубеньких, красненьких, желтеньких курточках, пальтишках и даже плащиках… Лепота-а! Впрочем, по-первости Карцев весну игнорировал. Его душа была целиком на Борисихинской площади: с думами о ней он засыпал и с ними же вставал. Даже в снах он видел себя на каком-нибудь обнажении горных пород: с молотком, пикетажкой, лупой или, напротив, с податливой бабенкой — но на обнажении. На работе же он походил на крота, упорно творящего подкопы под казенное здание.

Как он и предполагал, памятный разговор с начальником оказался безрезультатным, хотя и не напрасным. Аркадий Алексеевич счел его аргументы маловесомыми и решительно отказался пересматривать легенду, апробированную на всех официальных уровнях геологической макроструктуры СССР. И все же Карцев видел, что зерно сомнения пустило ростки в душе геолога Кривоноса. На его полке появились книги по геодинамике и в разговорах с Лещинским, нередко к ним заходившим, он позволял себе щегольнуть тем или иным термином из теории тектоники плит.

Однако и Станислава Казимировича (ставшего руководителем стратиграфических исследований в экспедиции) склонить к изменению легенды Карцев не смог. Тот вежливо отверг идею корреляции всей восточной толщи с низами западной (впрочем, не особенно вникая в построения Карцева), а возникновение базит-гипербазитового комплекса обусловил существованием узкого рифта типа Красного моря, не получившего будто бы дальнейшего развития.

«Что ж, собственных целенаправленных наблюдений у меня пока нет, — рассудил Сергей Андреевич, — значит, следует продолжать собирать и классифицировать чужие. А в будущем полевом сезоне постараться проверить свои наработки. И капать, капать на мозги, причем пока не столько Кривоносу, сколько Давыдову: он же петролог, да и малый, вроде, не глупый, хотя малоинициативный. Но современные петрохимические пересчеты знает и должен осознать мою правоту!».

Оказалось, что Алексей вполне созрел для геодинамики. У него накопилось большое число пересчетов различных вулканитов Борисихинской площади, в том числе и по Пирсу и по Бородину. Скороспелые выводы Карцева они подтверждали.

— Ты что, не придал значения тому, что у тебя получилось? — насел ретивый новобранец.

— Отчего ж? — задрал подбородок петролог. — У меня и статья вчерне готова по геодинамической привязке этих вулканитов. Вот доведу и пошлю в Томск, на предстоящее совещание по магматизму Сибири…

— Ты Аркадию Алексеевичу ее показывал?

— Зачем его напрасно раздражать? Он все равно с ней не согласится…

— Но ведь каждая научная работа должна иметь практическую отдачу? — возмутился Сергей. — Где же внедрять твои разработки, если не на геологической съемке?

— Я не такой фанат картирования, как все вы, — усмехнулся Давыдов, — и считаю, что добротная публикация важнее полуфантастической геологической карты…

— А что же тогда ты напишешь в отчете по завершении наших работ? Что будет угодно начальству?

— До этого конца еще дожить надо, съемка только началась… За это время, по аналогии с расчетом Насреддина, либо начальника повысят, либо он перестроится…

— …либо ты куда-нибудь слиняешь, так? — закончил мысль товарища Сергей. — Больно тонкий расчет, я тебе скажу… Нет, братец, давай-ка лучше объединим усилия да будем, в самом деле, перестраивать мировоззрение нашего бугра. Мне кажется, не такой уж он правоверный фиксист…

И все-таки исподволь весна проникала в мученика науки. Выходя из экспедиции, он глубоко вдыхал напоенный солнцем и свежестью воздух, обегал взором голубой небосвод, сосулистые крыши, множественность проталин, стайки шустрых воробьев и с интересом притормаживал на ладных женских станах… Обычно то был краткий эпизод перед посадкой в криволуцкий автобус — но не в эту пятницу… Сегодня он прошел мимо автобуса и фланирующим шагом пустился вниз по переулкам, к центральным улицам М-ска. Сегодня Юлина мама отбыла к родственникам в Европу, то бишь Пензу, прихватив с собой и любимого внучка, пятилетнего Миколку. И двухкомнатная квартира оказалась, наконец, в единоличном пользовании дочери, чьи интересы в новом году явно сместились в область сексуальных переживаний. Каждые выходные она приезжала в Криволучье, к Сергею, но уединения всласть, на полную катушку, там не получалось. Она сердилась, выговаривала любовнику за дискомфорт, он же все более чувствовал себя в роли отбывающего повинность и, хотя в постели, рядом с ее царственным и трепетным телом каждый раз зажигался и оказывался на высоте, наибольшее удовлетворение испытывал, когда за любовницей закрывалась дверь.

И вот теперь новый поворот: двухдневный сексмарафон… Конечно, в юности Сергею доводилось (с Мариной) не вылезать из постели по двое суток… «Что ты разнылся? — резко осадил себя Карцев. — Сказал бы лучше Юле спасибо: секс второпях — действительно, не секс. Да и встряхнуться тебе пора основательно, совсем ведь погряз в геологических проблемах… А тут такая женщина, мечта каждого нормального мужика, к тому же почти неискушенная в интиме… Так что, давай настраивайся по-весеннему: натюр, бонжур, лямур… Кстати, надо же прикупить символ страсти: розу красную! А к ней и другие составляющие джентльменского набора: коньяк, конфеты…»

В Криволучье он вернулся воскресным вечером.

— Что это ты приехал на ночь глядя? — спросил одинокий Владимир. — Где две ночи провел, там бы уж и три…

— Перед новой неделей отоспаться надо. Толком рядом с Юлей не поспишь: то мне охота, то ей… Да и гардеробом я там пока не обзавелся…

— А что, дело к тому идет?

— В ближайший месяц наши контакты будут, видимо, частыми. Пока маман из гостей не вернется…

— Так ты, в самом деле, могучий мэн?

— Мгм… Отвечу анекдотом. В диком зарубежье проводился очередной конкурс, на этот раз — на самого любвеобильного мужчину. Участникам предоставили в отеле на сутки по комнате с сексодромной кроватью и контингент девушек-добровольцев. Победителем объявлялся тот, кто удовлетворит большее их число. Поскольку отличиться пожелали многие, конкурс растянулся на трое суток. В первой партии победил могучий красавец, удовлетворивший двадцать герлс. На вопрос репортеров, в чем он видит причину своего успеха, тот ответил: — Главное — здоровье! Им меня наделили родители, да и сам я не пью, не курю и регулярно занимаюсь спортом.