Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Во дворе соседа истошно залаял пес, захлебываясь и впадая в истерику, гремя цепью и бросаясь на калитку.

— Сломаешь дверь — я на тебя заяву накатаю!.. Сядешь, бля! — злобно пригрозил Рафик, но на всякий случай вбежал в дом и заперся изнутри.

Надежда заслышала шум во дворе, поспешно выскочила на огород, едва накинув на плечи ватник, в валенках на босу ногу и насильно за рукав втянула кипящего гневом мужа домой.

На неделе семью Панаровых навестил участковый по заявлению о хулиганстве и пригрозил штрафом и мороками в отделе кадров.

В последних числах апреля в одну из ночей безлунных Рафик бодрствовал: перекопал злополучную межу, вырыл в ряд глубокие ямки и поставил в них заблаговременно приготовленные столбцы, недвусмысленно обозначившие новую границу его участка, проходившую точно по линии изгороди, разделявшей враждующие соседские дворы.

Алешин отец с тех пор перестал здороваться с несгибаемым соседом и, по совету пожилого участкового, вовсе не замечал его бытия.

В эти дни вниманием Панарова всецело завладел новоявленный кровный недруг, которого он величал исключительно ругательным либо кинологическим эпитетом «сука меченая» со дня начала кампании по борьбе с пьянством.

Надежда инициативу младого активного генсека, как и большинство женщин из ее окружения, энергично поддержала.

— Правильно, так вас!.. Хоть немного вас, алкашей, поприжмет, — с торжеством во взгляде не уставала возвещать она на кухне или перед телевизором. — Вся страна спивается!.. Молодец, Горбачев!

— Что ты понимаешь? — возмущенно возражал Анатолий. — Ты не видишь — он все виноградники под топор пустил? Вино из магазинов исчезло, а водки — хоть залейся!.. Пьяницами не с вина, а с водки становятся!

— Вином вы тоже нажраться умудряетесь, — поделилась жизненными наблюдениями Алешина мама.

— Люди, что раньше вино по субботам пили, нынче на водку перейдут. Спиваться будут, — развивал свою мысль Панаров. — Вино весь мир пьет — и не спивается… Он же вредитель! Зачем виноградники-то под корень? Соки бы делали детям… Нет, мы с этой сукой меченой еще наплачемся, попомни мои слова!

Алеша с изумлением рассматривал в телевизоре очередного, самого странного из доселе им виденных главу государства. Диковинное безобразное пятно на алебастром белевшей с экрана лысине, похожее на испражнения крупной несознательной птахи с несварением желудка — отчего он не замажет отметину чем-нибудь, не выведет или не даст врачам вырезать?

Странный тембр голоса, походивший на бабушкин из Новиковки, странный смешной выговор с ударениями где попало, лишь бы не там, где надо, странные невразумительные слова — генсеку воистину недоставало ornatus verborum, странные неестественные жесты, странная поджарая тетка все время под боком с короткой химической завивкой и неприятными тюркскими чертами лица…

Каждый вечер в программе «Время» мальчик слышал об отставках «по состоянию здоровья» новых и новых членов политбюро и правительства. Все руководство грандиозной страны непредвиденно и одновременно занемогло… Алеша не понимал, дивился и наблюдал.

В первых числах июня из Куйбышева в гости приехала мамина тетка со всей семьей: крупным супругом с широким плосковатым лицом, глубоко посаженными небольшими глазами и высоким сократовским лбом с лысиной, и сыном с чудным именем Арик — симпатичным мальчуганом, лет на пять старшим Алеши.

В воскресенье в доме Панаровых собрались все сестры Надежды с мужьями и детьми — было шумно и людно.

Дядя Сева, старый правоверный коммунист, всю жизнь проработавший мастером-токарем на одном из куйбышевских заводов, как самый знатный и возрастной из присутствовавших мужчин, говорил не спеша, весомо и авторитетно.

— Горбачев — это фигура Андропова… Комбайнер, неумный резонер, баламут с югов. В своих санаториях гостей московских привечал — отличился, в гору пошел, — степенно истолковывал он политическую ситуацию затихшей молодежи. — Амбиций много у него: на женушку поглядеть — ясно, отколь ноги растут. Опыта хозяйственной работы, строек, заводов крупных — ноль… Но за ним сейчас как КГБ, так и бюрократы московские — устраивает всех.

— Наворотит он дел, дядь Сев, — с почтением вставил Анатолий, потянувшись за бутылкой, чтобы разлить по рюмкам очередную.

— Толик, Союз — не «жигуленок», его так нипочем с дороги в кювет не повернешь. Здесь нужен «огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля»… На это десятилетия надобны, — расслабленно откинувшись на спинку стула и поглаживая округлый живот, разглагольствовал, неторопливо вразумлял молодых дядя Сева. — Если наворотит — значит, до него уже все было подготовлено и людей много в это втянуто… Иначе с ним быстро разберутся — вон, как Брежнев с Хрущом.

— Бабы его наши поддерживают, — блеснул металлическими коронками Борька. — Он с пьянством борется… Вон, и моя за него.

— Правильно делает — всю страну пропили, алкоголики, — уверенно заявила Лизка, подкладывая себе в тарелку соленых огурчиков и мимоходом утвердительно кивнув на немой вопрос Надежды. — И Афган, может, закончит… А то как нам детей-то растить?

— Кормить бы полмира перестали — всякую Африку, компартии всякие, — поддержала ее слегка удивленная кивку старшая сестра. — Сразу сами начнем получше жить.

— Это со Сталина и Хрущева пошло — так нараз не перестанешь, — степенно возразил дядя Сева. — Американцы тоже своим помогают. Только те жестче требуют по обязательствам, а у нас пока все идеи, дружба… Сталинского гения нет в руководстве страной — измельчали без внутрипартийной борьбы. Тот умел всех с носом оставить: и американцев, и англичан, и троцкистов… Китайцы молились на него. Но и он не без изъяна — преемника не разглядел, не выпестовал… Думал, что вечный…

— А кто и где их, преемников, загодя готовил? — скептически заметил Нежинский, на секунду оторвавшись от жаркого.

— Бывало, в древнем Риме, потом в Византии императоры себе в цезари, в преемники, выбирали самых способных, с задатками и преданных. Но тоже не все время срабатывало, — кивком согласился старший за столом. — Человек сам для себя-то не всегда понятен и предсказуем… Чужая душа — потемки…

Основательно и неспешно прожевав кусок котлеты с рисом и подливкой, дядя Сева решил немного сменить тему разговора, поговорить по душам о семье, о детях.

— Я своего Арика с детских лет как надобно воспитываю. Все сам, своими руками: сарай, клетки, кролики, голуби, на даче целое лето работает… Главное — ремесло чтоб в руках было. Я вот без высшего, а высший разряд имею и норму выработки в два счета догоняю. На токарном станке больше, чем начальник цеха — инженеришка зеленый, только после института — получаю. Таким, как я, ничего не страшно. Что бы там ни творили «Горбачевы» и иже с ними — заводы и станки никуда не денутся: как работали, так и будут работать… На них страна стоит и стоять будет — нерушимо, как третий Рим, до скончания мира!