Яна Жемойтелите - Счастье
- Название:Счастье
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:101
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Яна Жемойтелите - Счастье краткое содержание
Счастье - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Ветер рвал намалеванный на красном полотнище плакат: «Ликвидируем кулака как класса». Что именно означает эта фраза, жители деревни узнали ближе к ночи, когда небо ответило демонстрантам мелкой злой крошкой, а бригада под командованием комсомольца Анхимова начала ликвидацию. Сильно зажиточных дворов в деревне никогда не было, поэтому начали с середняков. В доме крестьянина Третьякова забрали из сундука старые полотенца, со стен сняли иконы и картину с васильками в белом вазоне как признак буржуазной распущенности, с постели стянули белье, а также конфисковали пачку пятидесятикопеечного чая, кочергу и бутыль самогона, заботливо прикрытую белой кисеей.
В эту кисею Анхимов демонстративно высморкался, а кулака Третьякова со всей семьей распоряжением советской власти выставил на улицу для дальнейшей высылки за Урал. Напрасно тот уверял, что в Гражданскую воевал на стороне Красной армии. Когда это было! Ты нам еще про германскую расскажи, скотина. Откуда тогда у тебя в подполе полпуда сала?
Припомнили Третьякову и недавнее письмо в исполком, в котором он жаловался, что его как единоличника обложили налогом в 605 руб. 96 коп. Не имея средств к уплате такового, он произвел распродажу имущества, а именно: швейной машинки за 146 руб., стенных часов за 85 руб., самовара за 35 руб., дивана за 13 руб., пяти мереж беломорских и двух неводов подержанных за 290 руб., всего на сумму 569 рублей.
— Это же какие деньжищи! Видать, за зеркалом припрятал, мироед, кровопивец!
Анхимов двинул Третьякову в морду, губу разбил, жену Третьякова заставил снять теплую поддевку, серебряный крестик самолично с ее шеи сорвал, забрал себе также галоши и крошечную подушку, которую подкладывали детям под головку.
Так, расправившись с контрой, активисты приготовили в доме Третьякова добротный ужин и разлили самогон. А конфискованную икону Третьяков самолично топором разрубил и отправил в печь.
Пока активисты праздновали в разоренной избе ликвидацию местного кулачества, Третьяковы отправились на другой конец села к Семену Лихому, который приходился Третьякову двоюродным братом. Жил он бедновато, скотины своей не имел, поэтому опасности для советской власти не представлял. Третьяков, загодя предчувствуя неладное, прознал, что, ежели в семье кулака есть дети до десятилетнего возраста, они при желании могут быть оставлены ближайшим родственникам с отобранием обязательств от принимающего — так сложно было написано в инструкции. Третьяков долго разбирал, что значит «под подпиской о добровольном оставлении от кулацкой семьи».
Однако в результате состряпали они бумагу для сельсовета, что-де Третьяков направляется в ссылку, поэтому дочь Татьяну двух лет от роду передает на попечение Семену Лихому. А Семен в свою очередь берет Татьяну на попечение, обязуясь содержать на свои средства на добровольных началах.
Остальные дети у Третьяковых были уже самостоятельные, Танька вот только припозднилась, родилась на свет, когда уже и не ждали.
Жена Третьякова, конечно, вопила: «Не отдам», а когда ее силой от ребенка оторвали и выволокли за дверь, она от горя уж почти мертвая была, но все губами шевелила: «Не отдам, не отдам». Танька к ней все ручонки свои тянула: «Мама! Мама!» — других слов она и не знала еще. Но больше Танька своих родителей не видела, и что с ними сталось в дороге или уже за Уралом, никто так и не выведал.
А дядька Семен с семьей вскорости пострадал за золотой червонец, который ему Третьяков тайно передал за Танькино воспитание, иначе стал бы Семен просто так Таньку брать, свои вон дети голодные. Ну, видно, кто-то все же про монету прознал, и недели через три пришли уже за Семеном. Вдобавок зажиточные в деревне кончились, а разнарядку Анхимову выполнять приходилось, вот и конфисковали у Семена нехитрое имущество. Золотой червонец Анхимов лично из-под иконного оклада выковырял. Семен за тот червонец испросил у супостата только одно: чтобы тот Таньку в детприемник определил, потому что больше она тута никому не нужна. А до Сибири ей не добраться, одежки теплой у нее нету, да и чем в дороге кормить?..
В общем, отписал Семен от Таньки отказ, перекантовалась она пару дней в сельсовете на хлебе, размоченном в сладком чае, а потом отправили ее подводой в ближайший детприемник за пятьдесят километров, а оттуда уже в детский дом, причем не самый захудалый. Анхимов слово коммуниста сдержал за этот червонец, все же не последняя сволочь.
А ликвидация кулачества экономической выгоды деревне не принесла никакой. Хороших работников изничтожили, а ценности, которые у них конфисковали, прилипли к рукам ликвидаторов. Да и какие там особые ценности: горшки да чугунные сковородки. Экспроприированные сало и самогон очень быстро кончились, и совсем грустно стало в деревне. Даже мыши сами собой повывелись.
2.
К встрече нового, 1938 года детский дом готовился загодя. Ребятам выдали чистую одежду, почти новую, даже без заплат, и переменили постельное белье на порядком изношенное, но свежее и еще пахнущее прачечной. По случаю праздника детей подстригли, мальчиков под ноль, а девочек очень коротко, с небольшим намеком на челочку, так что по утрам почти и не нужно было причесывать.
Девочку-карелку привезли новенькую. Она стричься не давалась, укусила парикмахершу за палец и ревмя ревела два дня. Танька Третьякова пробовала уговаривать ее: «Глупая, знаешь, как тут у нас хорошо. Через два дня праздник будет, щи со свининой дадут и шанежки с картошкой. Прошлый раз я три штуки съела за раз — объеденье!»
Но девочка по-русски совсем не понимала, поэтому так и плакала без остановки. Ее не смогла утешить даже варежка, которой Танька с ней поделилась, ну, то есть у Таньки были две варежки, а у девочки-карелки ни одной, и это получалось нечестно. Поэтому Танька подарила ей левую варежку, чтобы хоть одной руке на морозе было тепло, а вторую можно было засунуть в карман. Только через день эта карелка, которую звали Маура Пекшуева, сбежала и вторую варежку с собой прихватила. Ее нашли на кладбище, и нянечка тетя Зина, которая понимала по-карельски, рассказала, что эта чертовка Маура бегала на кладбище маму воскрешать.
«Как будто без мамы уже и прожить нельзя», — думала Танька. Очень даже неплохо им живется в детдоме без всяких мам. Весело. И шанежки с картошкой дают по праздникам. И на лыжах они бегают наперегонки, и песни хором поют. А на новогоднем празднике будут читать стихи о советской родине:
И красива, и богата
Наша Родина, ребята.
Долго ехать от столицы
До любой ее границы...
А Пекшуева эта, видать, совсем глупая. Выдумала тоже — маму воскресить. Это только бог однажды умер и воскрес, так тетя Зина рассказывала, но это к тому же неправда, потому что нет никакого бога. Он теперь окончательно умер. И это очень даже хорошо. Теперь надеяться нужно не на какого-то бога, а на товарища Сталина, который живет в Москве в кремлевской башне. Ему из этой башни все на свете видать, не только до границы, но и гораздо дальше.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: