Яна Жемойтелите - Счастье

Яна Жемойтелите

Счастье

Пролог

В конце октября дни были еще по-осеннему ласковы... Эту фразу Татьяна Петровна помнила еще по диктанту, который Васеньке пришлось переписывать два или три раза из-за засилья причастий, запятые перед которыми ему никак не давались. Однако то давно прошло, и в конце октября дни были холодны, промозглы и неласковы, как всегда на севере. Иного ждать и не приходилось. Хотя в советские времена последние дни октября скрашивало ожидание каникул и праздника Октябрьской революции. Каникулы в школе, конечно, никто не отменял, но из-за отсутствия праздника они стали расплывчатыми и неопределенными, просто как продленные выходные...

В актовом зале интерната № 1 из динамиков лилась приглушенная музыка. Мелодию грубовато оборвали на полуфразе, когда на сцене появилась Татьяна Петровна Веселова, бывший директор интерната. Она поднялась на сцену самостоятельно, отвергнув помощь завуча. Сцена была невысокой, всего-то две ступеньки, скорее небольшой подиум в актовом зале, украшенном цветами и большим плакатом «С юбилеем!». Точную цифру юбилея, наверное, постеснялись обозначить, оно и понятно. В конце октября 2021 года Татьяне Петровне исполнилось девяносто лет.

Сын ее Василий Михайлович хотел отметить событие в городе, в кафе, но Татьяна Петровна категорически отказалась: «Не поеду я ни в какой город. Кто там меня знает? Старики померли, а молодым какое дело? Мы лучше чаю попьем с ватрушками в столовой, под баян потанцуем, учитель музыки в интернате, слава богу, рукастый, заскучать не даст». Тогда Василий Михайлович заказал угощение в ресторане, и его доставили точно к событию в столовую интерната. Он в городе главным инженером завода работал, так что машину в распоряжении имел.

И внуки Татьяны Петровны приехали на юбилей, и даже старший правнук.

Бывший директор интерната Татьяна Петровна Веселова выглядела неплохо. Прическу даже сделала по случаю и строгий костюм выписала себе через интернет, учителя ей помогли. В поселковом-то магазине давно уже ничего приличного не купить, разве что садово-огородный инвентарь да удобрения, как будто сельские жители наряжаться не любят. Правда, куда потом в таком костюмчике по распутице, вот разве только в гроб лечь. Это Татьяна Петровна вроде так пошутила. И брошку еще нацепила на лацкан пиджака, из зала эта брошь смотрелась как орден. Одна учительница даже спросила: «Награду, что ли, дали Татьяне Петровне? Заслуженно, ничего не скажешь». Заслуженно, только награду к юбилею ей так никто и не дал. Да и зачем они вообще нужны, эти награды?

Еще туфли Татьяне Петровне немного жали — ноги под вечер опухли, поэтому стоять на сцене было не слишком удобно и она переминалась с ноги на ногу. Из столовой тянуло едой, учителя в зале перешептывались, что их ждет грандиозный банкет, а не посиделки с ватрушкой, как настаивала сама юбилярша. Всем уже хотелось есть, ну и выпить, конечно, за здоровье Татьяны Петровны.

— Товарищи! — голос старой учительницы дрогнул, но она быстро с ним совладала. — Я счастлива, что сегодня могу сказать вам с этой сцены все, что хочу сказать. Мало нас осталось, учителей, которые пришли в школу еще при товарище Сталине. Скоро мы вас покинем, и тогда некому будет рассказать, как ярко, жадно, ненасытно мы жили. Дышали полной грудью, радовались каждому дню. Большого достатка не знали, это правда, зато знали настоящую дружбу, взаимопомощь, радость труда в профессиональном коллективе. Работали не за деньги, а за то, чтобы воспитать себе достойную смену. Я горжусь, что теперь наши воспитанники руководят важными народно-хозяйственными объектами, преподают в университете, играют в театре, лечат больных...

Динамики неожиданно затрещали, и обрывок музыкальной фразы вылетел наружу — неприлично громкий, бестактный. Татьяна Петровна вежливо замолчала, потом, когда музыку спешно заглушили, продолжила:

— Труд моих учеников — это немного и мой труд. Мы ведь не делали различий между своими и чужими детьми, все были одинаково наши. Мы жили одной большой семьей. Дети тоже так считали, что интернат — это их семья. Какие были у нас прекрасные учебники! Я сама математик, однако зачитывалась учебниками истории. И вот на днях я узнала, что в городе именно эти учебники Агибаловой и Коровина изъяли из библиотеки, свалили кучей на свалке — и подожгли. Всемирная история с литературой теперь лишние! А там же действительно достаточно не прочесть даже, а просто посмотреть картинки, чтобы захотелось узнать больше! Конечно, в наше время реальность не всегда совпадала с программой партии или с конституцией, ну да на то они и программы. Не слепок действительности, а вектор развития. Таким же вектором был и наш интернат. Он давал воспитанникам ориентиры на все дальнейшие годы, во многом определял их судьбы. И это было большое настоящее счастье!..

Татьяна Петровна говорила еще. Долго говорила.

Когда Василий Михайлович вышел на крыльцо покурить, к нему дворник обратился, устал он уже окурки подбирать за гостями — кое-кто не выдержал юбилейной речи Татьяны Петровны. Дети тоже покуривали, хотя им запрещено, ну, за всеми не уследишь, знай себе с утра до вечера подметай.

— Дак ты бывшей директорши сын будешь? — уточнил дворник у Василия Михайловича. Хотя тот был солидный дядька и обращаться к нему на «ты» казалось неприличным, но дворник со всеми был на «ты». Потому что все, невзирая на ранги, одинаково кидали хапчики с крыльца, загрязняя территорию.

— Да, — коротко ответил Василий Михайлович.

— Именно Василий Михайлович Веселов? — еще раз уточнил дворник.

— Точно. Василий Михайлович.

— Хорошая женщина Татьяна Петровна, правильная. Это сразу заметно. А нынешняя-то директриса — стерва та еще, горло драть умеет — и весь талант... Дак ты это... Василий Михайлович, чего мать одну-то в поселке бросил? Девяносто лет ей, это тебе не хухры-мухры.

— Почему бросил? Я постоянно предлагаю ей переехать — а она ни в какую. Говорит, нечего ей в городе делать, только в окно смотреть. Может, боится, что нам помешает. Не хочет обузой быть...

— Не хочет она. Это ты не хочешь, иначе б уговорил. Или ты ей не сын?

— Сын.

— Не свисти, — отрубил дворник. — Сын ейный Василий Михайлович Веселов на кладбище лежит, я сам этот памятник видел. Она к нему каждое воскресенье ходит, сядет на лавочку и сидит, что-то свое думает. А ты вдруг откуда взялся? Или воскрес?

— Долго рассказывать. — Василий Михайлович смял окурок и щелчком отправил его в ведро.

1.

26 октября 1933 года по главной деревенской улице прошла демонстрация местной бедноты. Улица была короткой, поэтому прошагали до обидного быстро. Туда и обратно. Комсомольцы пытались затянуть революционную песню, но их никто не поддержал, и слова унес ветер в самое поднебесье.