Яна Жемойтелите - Счастье

Сама Татьяна Петровна давно уже не думала про любовь. Она произносила это слово только в контексте патриотического воспитания. «Любовь к Родине живет в сердце каждого из нас» — так говорила она на торжественной линейке, но эта любовь теперь была чем-то очень холодным, как и сама Родина, продуваемая промозглым осенним ветром. Не стоило ждать от Родины ответной любви, Татьяна Петровна поняла это в тот момент, когда о крышку свинцового гроба ударили комья земли.

Но сегодня, при виде Копейкина, который вприпрыжку последовал за своим бедовым отцом, ее кольнуло странное чувство, очень похожее на нежность. Может быть, оно проистекало из сожаления, что за ней никто уже не побежит вприпрыжку. Или вообще из сожаления обо всем на свете, что все когда-нибудь кончится, свежее яблоко потемнеет, кожура сморщится, трещинки тронет плесень. Все идет своим чередом — второй закон термодинамики, против него не попрешь. Но разве могли вызывать сожаления законы физики? И неужели эта ее нежность тоже закончится, как и все остальное, растворится в стылом воздухе позднего октября?

После каникул Копейкин в интернат не вернулся. Сперва думали, приболел парнишка, бывает. Осень выдалась холодная, мокрая, а дома у него какие условия? Или, может, папаша ушел в запой, а самостоятельно Копейкину не добраться до интерната... Все оказалось гораздо хуже. Как в роно рассказали, старший Копейкин с похмелья разбушевался, Васька от него на кухне заперся, а Копейкин дверь плечом снес, на кухню ворвался, горячий чайник с плиты схватил и сына обварил кипятком. Правда, как потом объяснял Копейкин-старший, обварил он не сына, а огромного паука, который к Васькиному плечу присосался. Как бы там ни было, но кожа у мальчика с плеча чулком сошла. Так что в больнице Вася лежит, отца, наверное, родительских прав лишат. «А Вася вернется в интернат?» — спросила Татьяна Петровна на всякий случай, хотя сама прекрасно знала, что не вернется. Интернат — для тех, у кого какие-никакие родители есть, поэтому отправится Вася из больницы прямиком в детдом, судьба его решена, можно сказать, и точка.

Татьяна Петровна вышла из роно на негнущихся ногах. Ей очень хотелось сказать прямо там, в роно: товарищи, отдайте этого мальчика мне. Раз уж он больше никому не нужен... То есть он мне как раз нужен. Очень нужен. Я ведь еще молодая, у меня все условия... Нет, не то, совсем не то. А нужно так: Родина у меня одного сына забрала... Ой, нет, опять не то!

Так она в тот раз ничего и не сказала в роно. Да и некому было, если честно, инспекторша за столом с таким лицом сидела, что разговаривать с ней — все равно что со стенкой, любое слово горохом назад отлетит и по полу покатится. Однако для себя Татьяна Петровна решила твердо, что недолго Васе ходить Копейкиным, что за фамилия в самом деле — Копейкин? Несерьезно это для человека. Она своего добьется, и вскоре станет Копейкин Василием Веселовым, ее настоящим сыном. Она же упертая, из кулацкой семьи, значит, костьми ляжет, а своего добьется.

Татьяна Петровна купила на рынке пару красных яблок, кулечек грецких орехов, связку сдобных баранок и поехала в городскую больницу выручать из беды Василия Михайловича. Автобус пришел на остановку удивительно быстро, и это означало, что мир услышал ее горячую просьбу и теперь впереди обязательно будет счастье. Обязательно будет.