Галина Врублевская - Литературный автопортрет

Талантливое художественное произведение всегда имеет два уровня. Два уровня, как вставленные друг в друга матрешки, представляют собой текст и подтекст. Подтекст талантливого произведения всегда опирается на архетип. Текст — это сообщение для ума. Подтекст — обращение к чувствам. Гармония текста и подтекста (опирающегося на архетипы) — непременный признак талантливой работы.

Рассудочное произведение (без архетипического заполнения) останется простым информационным сообщением, даже если оно зарифмовано. Стихотворение, не имеющее подтекста, подобно газетной статье. Набор фактов может быть любопытен, интересен для ума, актуален. Но проходит день, за ним другой, и эффектные пустые стихи, как злободневные статьи, забываются. Существует отрицательная сторона и у произведения, представляющего слабо оформленный выплеск внутренних переживаний. Примером такого искусства являются работы абстрактно-модернистских течений. Их путь к сердцу зрителя или читателя не прост. Рассудочное восприятие здесь становится непреодолимой помехой. Зритель ищет «текст», который не очевиден. Подтекст при таком рассудочном подходе также не поддается прочтению.

Двойственный характер поэтического произведения знали и сознательно использовали в своем творчестве символисты. Но бессознательный, скрытый символизм присущ любому талантливому произведению, любому направлению литературы. В чем заключается секрет такой живучести «скрытого» символизма? В непреходящем инструменте поэта — метафоре! Метафоры, как известно, — это уподобление одного явления другого. Метафора может быть изысканной находкой, но не содержащей архетипической глубины. Вот пример такой, частной метафоры. Отрывок из стихотворения Е. Евтушенко «Последняя попытка». «И мы лежим с тобой не на постели, / а на тумане, нас держащем еле. / Я — призрак. Я уже не разобьюсь. / Но ты — живая. За тебя боюсь». Уподобление тумана (не облака!) постели не завораживает читателя, потому что в его бессознательной психике связь постель — туман не существует. Эта связь искусственно выстроена автором. Вряд ли это стихотворение можно назвать талантливым, хотя и у него могут быть свои почитатели.

Метафора наполняется общевидовым, для всех людей близким смыслом, лишь тогда, когда корни ее уходят вглубь архетипов. Такую глобальную метафору называют символом. Талантливый автор всегда выходит на символ. Символ разомкнут в две стороны: в мир конкретных реалий и в мир неосознанных, архетипических переживаний. Замечательный пример «скрытого» символизма — творчество Владимира Высоцкого. Напомню известные строки из песни «Прощание с горами». « Так оставьте ненужные споры, / Я себе уже все доказал: / Лучше гор могут быть только горы, / На которых еще не бывал, / На которых еще не бывал». Песня, написанная по конкретному поводу, к кинофильму об альпинистах, пленила всех. Если бы это был только текст — сухой отчет о планах и достижениях физкультурника, вряд ли мы сейчас помнили это произведение. В чем же дело? Почему тысячи людей, никогда не бывавшие в горах, с подъемом поют эти куплеты? Все очень просто. Восхождение в горы — это архетипический образ возвышения человеческого духа, одоления трудностей. Это — подтекст. Романтическое внутреннее стремление к новым задачам, к преодолению себя, присуще любому человеку, даже неуверенному и робкому. Робкому оно присуще вдвойне, так как не реализовано им в жизни!

Образ гор, как воплощение архетипа стремления к новым вершинам, не выдуман Высоцким. Этот образ извлечен им из глубин собственной психики и замечательно оформлен. (Попробуйте этот же подтекст, этот архетип выразить через другие виды спорта: мотогонки, прыжки с трамплина или футбол. Через них вы сможете отразить иные чувства, иные архетипы). Следовательно, символ — это образ, воплощающий архетип. Символы складывались в культурном каноне человечества на протяжении тысячелетий. Ограниченность журнальной площади не позволяет мне дать описание даже основных архетипов и символов. Предлагаю краткую сводку соответствующих пар по классификации К. Г. Юнга.

Поданные в соответствующей форме, архетипичны картины природы. Стихотворение о весне ассоциируется с возрождением жизни. Осень — пора увяданья. Часто природа служит, на первый взгляд, лишь фоном повествования. Но архетипическое наполнение делает более емким сюжет произведения. Например, пожар, метель, наводнения передают смятение, растерянность персонажей. Еще раз отмечу, что посыл подтекста, архетипа, адресован бессознательной части психики. Поэтому автор не должен забывать о разнообразии каналов восприятия читателя: слух, зрение, осязание, обоняние. Емкая метафора оживляет все чувства.

Удачная метафора-символ всегда балансирует на острие противоположностей, каждая из которых чревата неудачей для произведения. Одинаково опасны, как штамп (затертое применение символа), так и вычурность (метафора без общечеловеческого, архетипического содержания).

Поиск за внешним сюжетом архетипических корней — увлекательное и полезное занятие для тех, кто посвятил себя литературному творчеству.

Читатель должен быть избавлен от этой работы. Его право — наслаждаться поэзией и испытывать истинные чувства, и не думать, как это сделано.

Имя Галины Врублевской, писательницы и психолога, хорошо известно как читателям сентиментального жанра, так и людям, отдающим предпочтение познавательной литературе. Она автор популярных книг по психологии и пяти замечательных романов (в этом году в издательстве «Центрполиграф» вышел ее новый роман — «Игры взрослых людей»). О том, какое место в романах Галины Врублевской занимают семейные ценности, спрашивает автора наш корреспондент Зоя Тарасова.

— Галина Владимировна, бытует мнение, что семейные ценности и романы, которые принято относить к любовным, лежат на разных чашах житейских весов. Вы согласны с этим утверждением?

— Постараюсь опровергнуть его. Да, героини многих романов порой кажутся излишне раскованными, безоглядными в своих поступках. Но за свои необдуманные шаги они почти всегда, как по воле автора, так и по логике жизни, бывают наказаны (классический пример — «Анна Каренина» Л. Толстого). Кроме того, героини большинства романов, со своими заблуждениями и ошибками, стремятся к очевидной цели — к поиску гармонии и счастья с любимым человеком, к свадьбе и к созданию семьи. Это главный аргумент в пользу того, что семейные ценности занимают в романах почетное место.

— Однако и свадьба, и создание семьи обычно выпадают на финальные сцены книги. Неужели нельзя показать счастливую семью на протяжении всего романа? Семью, которая собирается, хотя бы раз в неделю за круглым столом, где читают вслух и обсуждают книги, решают свои насущные вопросы. Семья, в которой существуют поддержка и взаимопонимание.