Венсан Равалек - Гимн шпане

— С легавыми предпочитаю не связываться.

Ишь какой недоверчивый.

— Он настоящий профи: навел обо мне справки, просмотрел картотеку и вышел на контакт именно потому, что я чист, ушлый мужик.

Я набрался терпения, наш Саид был не из шустриков, два на два умножал в столбик.

— Он легавый, а я их не люблю.

Но я чувствовал, что он сдается.

— В том-то и прелесть, особенно если наш инспектор будет пропускать партии по пятьсот видаков как по сто. Да еще со всеми положенными документами.

Теперь он возился с посудомоечной машиной. Ну прямо старая кляча на перепутье.

— В общем, я не против, но ведь нужны бабки.

Иногда он меня бесил.

— Что, жаба душит? Так и будешь всю жизнь продавать алкашам «Рикар», выигрывая пятнашку на бутылке?

— Ну, не знаю.

—А как, по-твоему, разбогател Марсель Дассо [5] Марсель Дассо (1892—1986) — французский авиаконструктор и предприниматель, создавший очень успешную компанию по проектированию и производству самолетов. ?

— Кто это?

Да, диалог глухого со слепым, ну, ни хрена он не знает.

— Марсель Дассо! Его вдова — самая богатая наследница Франции, а он был рисковый мужик; даже детям известно: кто не рискует, тот не пьет шампанского.

В бар вошел какой-то человек, я его не знал. Он услышал обрывок разговора.

— Не могу с вами согласиться, — заявил он. Как будто меня сильно волновало его мнение! — Марсель Дассо нажился на национализации.

Во взгляде Саида читался упрек — мало ли что это за тип; ненавижу, когда кто-то вмешивается в разговор, в такие минуты я чувствую себя не в своей тарелке. Лучше не вступать в дискуссию, решил я.

— Ладно, Саид, до скорого, у меня дела.

Возможно, есть девушки, которые любят за так; дурочки, этакие пташки — питаются божьей росой, ничего им не нужно, и плевать им на ваш кошелек, но я таких что-то не встречал. Разве только дурнушек, не имеющих никакого выбора. А перед Мари-Пьер мужики штабелями падали, ей оставалось лишь нагнуться и подобрать. Я доехал до станции «Барбес», надо было пополнить наличность. Под метромостом трое доходяг дрались из-за лохмотьев, которыми погнушались бы и нищие. Чуть дальше, на воровской толкучке, что в конце улицы Гут-д’Ор, раньше день-деньской крутилось не меньше двухсот продавцов-арабов, но теперь началась реконструкция района, и все изменилось. Ничто не вечно под луной: бульдозеров тут теперь больше, чем уцелевших домов, а скоро вообще мало что будет напоминать прежние времена.

В «Белом дрозде» было пусто. Тогда я направился к Муссе.

— Где ты пропадал ? — спросил он. — Что-то давно тебя не видно.

Мусса держал весь район, и я не раз выполнял его заказы.

— Ездил в Нормандию, проветриться. Знаешь, «Гранд-отель» в Кабурге?

Пусть не думает, что я там в кемпинге прозябал. Мы сели у барной стойки; Мусса был гениальный делец, ему принадлежало турагентство, которое монопольно занималось организацией поездок из Франции в Мекку и обратно. Клиентура была специфическая, но дело шло отлично. Еще он владел автосервисом в Плен-Сен-Дени.

— У тебя есть планы на ближайшее время?

В делах он не признавал поблажек, но я ценил его за прямоту.

— Как сказать, — говорю. — Смотря о чем речь.

Мы потягивали кофе, вообще-то я его не люблю, по-моему, просто горечь, но ничего другого заказывать вроде не принято.

— Пойдем со мной, — говорит он, — надо заглянуть в агентство.

Мы вышли на бульвар, между опорами метромоста завывал ледяной ветер, была зима, и я здорово продрог. Я ждал, что же он мне предложит.

— С тобой можно иметь дело, ты парень серьезный, не употребляешь, я тебе доверяю.

Что меня раздражало, так это его дурацкая манера разливаться соловьем; вот и сейчас его понесло: мол, ты парень хоть куда, а то развелось этих наркоманов, за дозу готовы стелиться перед легавыми, да они мать родную с потрохами сдадут, подонки, просто стыд, перевелись честные люди. Он и впрямь расстроился. Это все из-за белой дряни, продолжал он, раньше тут был настоящий рай.

— Да, — говорю, — точно.

Я не стал напоминать, что в принадлежащем ему с кузенами кафе «Оазис» перед Маркс-Дормуа процветала неприкрытая торговля. Другие дилеры даже жаловались, что там сбивают цены. Конечно, теперь он запел по-другому; если я когда-нибудь создам собственную компанию, то не буду распространяться, как сколотил свой капитал; между прочим, коли на то пошло, многие великие мира сего — выходцы из воровской среды, и я точно не стану белой вороной. Наконец он перешел к делу.

—У меня есть документы на «мерседес-300 SE», прошлогоднюю модель.

Дело было срочное, он должен выполнить заказ, клиент уже ждет, как правило, «мерседесы», с их электроникой, никогда не шли в Европу, тут тачку вычислят при первой же поломке, а он обещал все сделать к пятнадцатому января, время поджимало, к следующему вторнику машина должна быть на месте, это крайний срок. Обычно на него работала специальная бригада, в некоторых районах искусству угона учатся с пеленок, но случай был особый, владелец «мерседеса» приходился родней человеку Муссы; он не вдавался в подробности, но я понял: никто из своих не должен об этом знать.

— Если что-то всплывет, я уверен, ты будешь держать язык за зубами, не проболтаешься.

Когда я угонял для него машины, план он всегда разрабатывал сам, заранее, в вопросах цена-качество был щедр, как византийский царь, за тачку текущей модели легко отваливал пять штук; риск минимальный, не то что с кокаином, но за трехсотый «мерседес» надо было запросить по максимуму.

— Пойдет, — говорю я, — значит, ко вторнику?

Впрочем, стоило изучить вопрос, «мерседесы» тачки хитрые, скажем, у новейших, шестисотых, очень крутая противоугонная система — при попытке взлома блокируется зажигание.

— У тебя есть суббота и воскресенье, хозяин на неделю уезжает в Ниццу, машина будет на долговременной стоянке в Орли.

Я решил, что машина пойдет на Ближний Восток, с Алжиром после принятия новых законов никто не связывался. Мы миновали турецкие бани — лучшее средство восстановить форму и спокойно поразмышлять, но по четвергам там был женский день; по дороге разговаривали: учитывая, что это трехсотый «мерседес», и при условии, что все получится, Саид готов был поднять гонорар до двенадцати тысяч; я торговался: мол, ради таких грошей не стоит и с дивана слезать; он чертыхнулся: да за эту цену другой мне целый парк «рено» пригонит. В конце концов сошлись на двадцати, такая тачка с номерами стоила четыреста сорок штук без прибамбасов, так что двадцать — это минимум, к тому же работа срочная: если ко вторнику «мерса» не будет, ему придется туго, да, признаться, и я спешил, деньжата были на исходе.

Дальше он поехал на метро, а я решил срезать дорогу через территорию складов Управления железных дорог. По пути я хотел купить в китайском ресторане рисовых колобков, Мари-Пьер наверняка проголодалась, но потом решил, что это хорошо в ресторане, — разбрызганная по всей комнате начинка вперемешку с соусом не самый лучший вариант для первого ужина в Париже. У меня оставалось ровно две тысячи в пластиковом пакете под балкой на крыше.