Венсан Равалек - Гимн шпане

— Она тебе рассказала?

— Конечно.

Он улыбнулся: если бы каждый раз, как Патрисия сходит налево, я переживал, давно бы слетел с катушек. Я промолчал, и он продолжил: мы находимся в особенном месте, здесь случаются самые невероятные вещи.

— В каком плане? — спросил я, все еще чувствуя неловкость.

В стеклах его очков отражалась девушка, которая безуспешно пыталась овладеть доской для виндсерфинга, — несмотря на все усилия, она заваливалась назад и падала в воду, волосы у нее на лобке росли так густо, что походили на лесные кущи, чего ж ты не бреешься, брезгливо подумал я.

— В плане траха.

Разговор прервался, поскольку вернулись наши дамы; посмотрите, что мы купили, — на Мари-Пьер было совершенно прозрачное платье, на Патрисии такое же, только вариант мини. Я не собирался уточнять, что значит «в плане траха», прошло достаточно времени, и я прекрасно понимал, что он имел в виду, но наш разговор послужил своего рода катализатором, потому что я вдруг стал видеть эротический подтекст в любой мелочи; Патрисия нашла в шкафу в прихожей подборку «Уньон» [51] «Уньон» (Union) — специализированное издание для любителей «свинга» — обмена партнерами в сексе. , видать, хозяева квартиры были не прочь поразвлечься, и мы пошли на пляж, прихватив чтиво — каждый на свой вкус, периодически кто-то просил: дай-ка мне твой номер, я его не читал, а уж рубрика «Письма читателей» превзошла все ожидания, истории были, как на подбор, занимательные, чтобы не сказать возбуждающие, а временами откровенно скабрезные, почти невероятные, про секс вдвоем, втроем, наконец, групповой, с животными, с дельфином, одну телку по весне в Булонском лесу оттрахали двадцать семь сумасшедших, разумеется, в задницу, Бруно авторитетно заявил: это же «Уньон», тут не бывает «уток», все чистая правда, теперь только про это и пишут, про всякие сексуальные отклонения и фантазии, — он умел убедить собеседника, — ты можешь не верить, но многим женщинам лижут их собаки, это в порядке вещей… после такой массированной атаки — его сальных историй, голых людей, слонявшихся повсюду, писем озабоченных читателей — я впал в полубезумное состояние, Мари-Пьер спала, ее месячные еще не кончились, но завтра уже будет можно, а пора я мастурбировал — раз, другой, о-ооо, стонала Патрисия за перегородкой, я сожалел, что отклонил предложение Бруно, но, памятуя о множестве авторитетных статей, в которых это занятие называлось научным термином «свинг», я решил, что так просто не сдамся, слово «свинг» ассоциировалось у меня с цунами, к тому же я с самого начала заметил, как он облизывается на Мари-Пьер, — ну уж нет, ему ничего не светит. Ночью мне снились сплошные кошмары, мы с Мари-Пьер находились в огромном зале, вроде танцевального, какая-то мерзкая старуха на эстраде крутила лототрон, как на ярмарке в Троне, и каждый получал маленького плюшевого зверька, потом те, кому достались одинаковые, объединялись в пару и уходили за сцену, скрываясь за занавеской, я видел себя со стороны — потерянного и одинокого: среди редеющей толпы, меня охватила жуткая паника, я пытался подойти к себе, но безуспешно, постепенно контуры занавески стали размываться, и вот уже из-за нее раздался звериный рык, теперь мы находились в зверинце цирка, тут старуха расхохоталась, и, словно в каком-то дьявольском шоу, разом замигали тысячи огней, сверху появилась надпись «конец», я проснулся, задыхаясь, так что пришлось встать и пройтись по террасе — не надо быть Фрейдом, чтобы догадаться, о чем говорил мой сон.

— Чем занимаешься?

Небо затянула пелена, ни одной звездочки; прислонясь спиной к окну, мне улыбалась Патрисия; так жарко, никак не могу заснуть. Она подошла ко мне, лунный свет, пробивающийся меж туч, отражался в море, она была так близко, что я чувствовал запах ее пота. О чем ты думаешь, спросила она шепотом, а я ни о чем не думал, я возбудился, как кролик, и ничего не мог поделать, эти бесконечные разговоры про секс и их любовь в полный голос плюс постоянное созерцание обнаженных тел ввергли меня в подобие транса, я уже ничего не соображал, она взяла мой член в руку и стала нежно поглаживать, не прерывая разговора — как ты думаешь, завтра, будет хорошая погода, а то обещали, грозу, — другой рукой она сверху вниз провела мне но спине, так непринужденно, словно подавала орешки к аперитиву, потом стала гладить интенсивнее, слегка впиваясь ногтями в мои ягодицы и вдруг засунула палец мне в задний проход, прекратив движение вверх-вниз и все больше давя на основание члена, чтобы я достиг предельного экстаза, я обернулся на какой-то звук — как видение, вроде бы еще в полусне к нам шла Мари-Пьер, и тут случилось невероятное: Патрисия стала ее ласкать, гладить груди, подталкивая меня все ближе, и у нас случилась любовь втроем, прямо на террасе на фоне зардевшегося неба, в какой-то момент Патрисия скомандовала: бери ее, я был готов, но Мари-Пьер сказала: подожди, я вытащу тампон, и я оттрахал ее, прижав спиной к перилам, а Патрисия в это время возбуждала нас по очереди, ее язык не делал различий между Мари-Пьер и мной, я почувствовал, как Мари-Пьер забилась в оргазме, когда Патрисия засунула пальцы себе во влагалище и дала нам их облизать, в, этом было что-то извращенное, но в то же время необычное, и я не останавливался, Мари-Пьер стонала от наслаждения, в глазах Патрисии заблестел лукавый огонек — ну что, голубки, как вам секс на троих? Мари-Пьер улыбнулась, по-моему, это неправильно, а я просто не знал, как отнестись к случившемуся: с одной стороны, было очень классно, но в то же время я чувствовал себя преступником. Бруно все храпел, и мы спустились вниз позавтракать, кафе только что открылось, круассаны были еще теплые; ну как? — спросил я Мари-Пьер, пока Патрисия отошла купить газет, она взяла меня за руку и сказала, что все хорошо, а я целый день ломал себе голову: что теперь будет, может, это ненормально, но не мог прийти к окончательному выводу, зато уяснил одно — здесь это что-то вроде разменной монеты, которой никто не придает особого значения. Чуть позже я поговорил с Бруно, он позеленел от досады, что упустил такой случай, друзья называется, могли бы и разбудить, но в принципе он старался меня успокоить: конечно, в первый раз любой ощущает неуверенность, но если хорошенько подумать, это всего лишь страх, что кто-то другой пройдет по протоптанной тобою дорожке, главное — получить удовольствие, плохо только, если это делается тайком,

После полудня Бруно воспользовался тем, что девушки разнежились и не желали пальцем шевельнуть, и повел меня на другой конец пляжа: вот увидишь, прямо бесплатный театр — и правда, миновав Кемпинг и небольшой бювет — штаб-квартиру местных педиков, — мы оказались на площадке между дюнами и бамбуковыми зарослями, где разворачивалось странное действо, — ну вот, теперь немного подождем, думаю, ты не будешь разочарован. Там прогуливались мужчины, их головы периодически появлялись в поле нашего зрения, не напрягайся, сказал мне Бруно, просто наблюдай за ними, когда начнется, они тут же собьются в кучу-малу. Не успел я ответить, как чуть дальше, видимо, что-то произошло, потому что отовсюду как по команде сбежались мужики в панамах, члены мотаются из стороны в сторону; однажды я был с приятелем у ворот Дофин, там царила такая же веселуха с одним отличием — в Париже никто не шляется в чем мать родила под палящим солнцем меж песчаных дюн, а тут происходящее напоминало сцену прибытия пришельцев из фантастическо-эротического фильма. Мы пошли за толпой, неподалеку в одиночестве прогуливалась женщина, голая, разумеется, не считая тонкой золотой цепочки вокруг талии, эти козлы трусцой бежали за ней, вероятно, один что-то крикнул, потому что она ускорила шаг, издали она была вполне ничего, лет тридцать пять — сорок, крашеная блондинка—классическая групповушница, заметил Бруно, — она остановилась у бамбуковой рощицы, подав сигнал к началу. От толпы отделились двое, один положил руку ей на плечо, она улыбнулась, а через секунду там уже возился клубок тел, все в полном молчании занимались делом, я различал лишь мужские задницы, которые двигались взад-вперед, кому как нравилось, Бруно исчез в гуще толпы, а я только чуть-чуть приблизился, чтобы понять, что происходит, тише, мальчики, сказала женщина, осторожнее, мне больно, тут подошел какой-то мужик, растолкал остальных, поставил ее на колени и она принялась сосать, Бруно тоже опустился и стал гладить ее сзади, одновременно обрабатывая себя другой рукой, я и сам начал возбуждаться.