Стоян Даскалов - Огненные зори

— А может, целый день не будет.

— Понимаем, — кивнул Георгий Димитров, — восстание ведь, оно отменяет все прежние расписания и создает новые. Но все же…

— Если не возражаете… — Дежурный предложил им дрезину, стоявшую на втором, заросшем травой пути.

Димитров и Коларов обрадовались такой возможности. Ведь их тревожили думы о том, что где-то ведутся бои, а они, руководители, сидят и ждут поезда на глухом полустанке. И неизвестно, сколько придется ждать. Они обрадовались предложению дежурного. Им хотелось поскорее добраться до места, встретиться с повстанцами. Сколько лет они мечтали о такой встрече! Димитров и Коларов понимали, как важно быстрее прибыть в центр восстания и взять руководство в свои руки. Они еще не знали, что события заставили перенести центр из Врацы в Фердинанд. Едва они приблизились к дрезине, как с пригорка послышались шум голосов и топот ног. Все схватились за оружие. Но в этот момент из молодого соснового леска с веселым гомоном вышел повстанческий отряд. Его вел командир — стройный, смуглолицый, с развевающимися волосами и сияющими синими глазами. На поясе у него висели гранаты и два пистолета, на плече — винтовка. Георгий Димитров узнал его издалека. Их окружили повстанцы, простые крестьяне, потянувшиеся за командиром прямо с полей, прихватив кто ружье, кто кирку, кто топор. Люди здоровались с Димитровым и Коларовым, стараясь опередить друг друга, и двое руководителей почувствовали небывалый прилив энергии. Первый отряд! Волнующая встреча. Им впервые пришлось не выступать с речами, а только смотреть и слушать. В памяти вождей навсегда остался изрытый склон, по которому вместе с встающим из-за молодого леска солнцем, похожим на ребенка, забравшегося на верхушку дерева, словно из мрака рабства, вырвался на волю пенистый людской поток.

Было понятно без слов: командир вел свой отряд освобождать Берковицу, которая еще не восстала. Там находился гарнизон, и нельзя было захватить город без помощи извне. Командир говорил с жаром: происходящие события вдохновили его. Васил Коларов внимательно слушал. Ему, опытному партийному работнику, довелось слушать многих ораторов. Однако этот командир, выросший где-то здесь, в одной из этих бедных и голодных деревушек, разбросанных среди округлых холмов, производил на Коларова особое впечатление. И Георгий Димитров, который тоже с удовольствием слушал молодого оратора, не выдержал и с улыбкой спросил Коларова:

— А ты знаешь, кто этот товарищ?

Васил Коларов старался припомнить, когда и где он видел командира.

— Он приезжал к нам в ЦК. Мы вместе с ним организовывали митинги и собрания. Вместе выступали во Враце. Он тогда злее меня заклеймил виновников национальной катастрофы.

Димитров и Коларов молча переглянулись, вспоминая площадь с памятником Христо Ботеву, заполненную народом.

— А я знаю его с того времени, когда он писал о положении рабочих на руднике «Плакалница». Это было в номере 103 от 22 декабря 1913 года. Прошло десять лет, а я помню не только то, что он писал, но и номер газеты, и дату.

— Наверное, было что-нибудь интересное, очень интересное, — улыбнулся скупой на улыбку Коларов и с любопытством стал разглядывать командира.

— Его статья меня просто поразила! — ответил Георгий Димитров. — И с тех пор у меня не выходит из головы написанное им! Его слова врезались мне в память! Вот, послушайте!

Командир повстанцев в смущении опустил голову, ожидая услышать то, что он писал когда-то. Он сам забыл об этом, а вот Георгий Димитров передает его статью слово в слово, будто читает газету.

— «Никто бы не поверил, что во Врачанских горах, где глазу открывается дивная панорама горных вершин, заросших лесами, и прекрасных долин, покрытых цветистыми лугами, живут рабочие, с которыми жестоко обращаются и которых безбожно эксплуатируют. Трудно поверить, что среди этой роскошной природы есть люди, в сущности, живущие в рабстве. Но стоит человеку заглянуть в «Плакалницу», эту крепость капитализма, и он собственными глазами увидит, в каких тяжелых условиях находятся шахтеры. Им строжайше запрещено читать газеты: хозяева, не жалея ни труда, ни времени, строго контролируют это предписание».

В конце он писал:

«И несмотря на жестокую эксплуатацию, на бесчеловечное отношение, рабочие рудника «Плакалница», организованные в союз горняков, среди этой чудесной природы вырастают настоящими великанами, которых ничто не сломит…»

Коларов понимал волнение Димитрова, который сам долго работал на руднике «Плакалница», организовывал там рабочих, и поэтому его память так четко хранила каждое слово.

Георгий Димитров рассказал Коларову еще кое-что о командире повстанцев, когда они на старенькой дрезине продолжили путь.

— Прежде чем стать командиром повстанцев, этому нашему дорогому товарищу пришлось пройти трудный путь апостола революции, — начал свой рассказ Димитров. — Однажды темной ночью в село вошел мужчина, одетый, как овчар, в домотканую бурку. Властям известно, что вечером будет проведено собрание коммунистов. Запретить его нельзя, а помешать можно. Все знают, что пришедший товарищ хороший оратор, начитанный человек и быстро овладевает аудиторией. Когда он с адвокатами — говорит их языком, когда с ремесленниками — меняет речь, когда с крестьянами — говорит, как крестьянин. Один из парней в селе стал адвокатом, но отец этого адвоката не обращался к своему сыну за советом и не поручал ему вести дела, а шел к нашему апостолу. Люди спрашивали: «Бай Тоше, почему не ходишь к сыну, а обращаешься к чужому человеку?» — «Дело в том, что этот хоть и чужой, но разбирается больше сына, он быстрее и лучше закончит мое дело». Таким доверием наш товарищ пользовался во всех селах. Куда бы он ни приходил, везде устраивались собрания, и никто не мог смутить его или заставить замолчать. Он играл с задирами, буквально выворачивал их наизнанку. Никому не хотелось быть посмешищем. Один учитель попытался было загнать его в тупик, но был посрамлен, словно раздет догола перед всем селом, перед коллегами и учениками. После каждого собрания, на котором он выступал, по селам разносились вести о том, что там было и что он говорил. И сразу же, на следующий день, в «Работнически вестник» летели заметки, а газета рассказывала об этом читателям. Поэтому власти решили помешать его выступлениям.

Однажды в зал, где он должен был выступать, проникли люди, которым было поручено сорвать выступление. С дубинками под мышкой смутьяны расселись в разных концах зала среди мирных, трудолюбивых крестьян, пришедших прямо с поля. Пусть только появится и заговорит, поленья сразу же полетят в него. Вместо выступления оратору придется спасаться бегством. Власти часто прибегали к таким уловкам. Не одно собрание было разогнано. Часто так удавалось устраивать кровавые побоища. И несмотря на все, люди приходили на такие собрания. И на этот раз зал был полон, столько же стояло на улице. Но и там виднелись дубинки. Зал был окружен со всех сторон. Собрание намеревались сорвать. Приближались выборы, и решалось, в чьих руках будет община. В некоторых селах коммунисты уже взяли власть в свои руки и создали коммуны. И это село готовилось стать коммуной — большинство шло с коммунистами. Если этот оратор выступит сегодня, через неделю после выборов в селе возникнет коммуна, а над общиной взовьется алый флаг. Вот почему на собрание явились все — и сторонники, и противники коммуны. Но тех, с дубинками, было меньше. Но дубинка остается дубинкой. И все же народ собрался и ждал оратора. А его все не было. Люди знали, что он уже в селе. Почему же он не появляется? А что, если на него напали в доме, где он остановился, или по дороге на собрание? Тревога заставляла людей не отрывать взгляда от входа, посматривать на окна, словно он мог появиться и из окна. Люди ждали, а он все не появлялся. Переглядывались, перешептывались — послать поискать его или разойтись?