Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

– А вы уверены, что сами не ошиблись? – весело спросил он.

– Уверена.

– Ну, добре. Нек буде тако!

И он умчался в Управу, засунув смету в портфель.

В общем, с сербами работать было легко, если не считать таких случаев, как инцидент с брюками. Да и эти брюки, собственно говоря, были пустяками, так как снимались в присутствии наших девиц и дам не из пренебрежения, а из чувства искреннего дружелюбия и равноправия.

Однако, гораздо сложнее было для нас личное общение с сербским столичным обществом. Не говорю уже о тех щекотливых положениях, когда какой-нибудь местный солидный чиновник, проходя вместе с русским по площади Теразия мимо четырехэтажного отеля «Москва», с гордостью спрашивал своего собеседника: «А есть ли у вас, в Петрограде, такие огромные здания?». Или, когда в сербских домах переставали принимать тех русских хвастунов, которые нагло врали, будто в России иногда из одного города в другой нужно ехать по железной дороге несколько суток. Но и незнание местного быта тоже нередко приводило при общении с ними, к некоторым недоразумениям.

Помню, как популярный в наших русских кругах доктор Вербицкий 195 195 Федор Васильевич Вербицкий (1881-1971) – медик, профессор в Петрограде, Саратове, Киеве. Врач Главной военной больницы в Белграде (1920-1941) и личный врач короля Александра. С 1941 жил в Мюнхене, в Швейцарии, затем в Буэнос-Айресе. , приходя по вызову на квартиру к сербским больным, долгое время грубо обижал хозяек дома тем, что при уходе не позволял дамам подавать ему пальто.

– Дозволите, господине доктор! – умоляла хозяйка.

– Нет, нет, ни за что! Благодарю вас.

– Молим вас! Молим лепо!

– Ни в коем случае!

Только когда один из пациентов во время визита врача в мягких выражениях признался, что жена его из-за отказа доктора от подачи пальто долго плакала, Вербицкий понял, что таков местный обычай, и в конце концов привык к этому хорошему тону. Выходя в переднюю, он галантно ждал, пока дама снимет пальто с вешалки, развернет, растянет его перед собой, и тогда только всовывал в рукава свои руки.

Происходили некоторые недоразумения и в тех случаях, когда наши русские стали приглашать знакомых сербов к себе в гости.

Один мой приятель предложил своему сослуживцу-чиновнику навестить его вечерком, около половины девятого, обещав угостить его чаем. Около половины девятого чиновник пришел. До половины десятого оба коллеги говорили о службе, о сослуживцах. От половины десятого до половины одиннадцатого – о большевиках. От половины одиннадцатого до половины двенадцатого – о России вообще. Гость уже заметно устал, но не уходил. От половины двенадцатого до половины первого разговор уже плохо клеился. Оба собеседника часто позевывали, поглядывали на часы, но гость не уходил.

– Ох, уже около часа! – с тоской произнес он.

– Да, поздновато, – грустно согласился хозяин.

– А нам завтра рано вставать!

– Да, я встаю в семь часов.

– А я – в шесть. Обычно позже десяти часов вечера никогда не ложусь. Вот, два года тому назад засиделся у одних родственников на «Славе» 196 196 «Слава» – сербский православный праздник в честь того или иного святого, почитаемого всеми семьями рода или села. , лег в двенадцать и после этого у меня два дня голова болела.

– А у меня хотя голова и не болит, но на следующий день я всегда чувствую себя слабым.

Они помолчали. Хозяин побарабанил по столу пальцами, вопросительно взглянул на гостя. Гость тяжко вздохнул и в свою очередь с недоумением взглянул на хозяина.

– Ну, а теперь – который час?

– Уже четверть второго.

– Господи! Как время идет… Через четверть часа будет половина второго!

Гость заерзал на месте, беспомощно оглянулся по сторонам, почему-то со страхом взглянул на холодную спиртовку, на которой раньше кипятилась вода для чая и, сделав над собою усилие, встал.

– Вы мне разрешите, все-таки, уйти? – боязливо спросил он.

– Ну, конечно, – радостно ответил хозяин. – Очень был рад вашему визиту. Надеюсь, часто будем встречаться вот так… Уютно и мило.

Только через несколько дней после этого вечера мой приятель узнал, почему серб так долго сидел. По местному обычаю гостям разрешается уходить только после того, как им подадут чашку черного кофе «Црна кафа».

Шли месяцы. Прошло уже около года. И, вдруг, – радостное для нас, нововременцев, событие: владелец белградского русского ресторана «Русская семья», бывший суконный фабрикант Г. К. Сапожков 197 197 Георгий Константинович Сапожков (1877-1941) – купец 1-й гильдии, фабрикант. Наследственный собственник суконной фабрики в Глуховке на Брянщине. В первые годы эмиграции в Белграде владел рестораном «Русская лира». предложил М. А. Суворину сто тысяч динар на издание «Нового времени» с условием, что Михаил Алексеевич будет редактором, а он, Сапожков, издателем. Суворин, конечно, согласился, предложил мне быть его помощником, созвал всех находившихся в Белграде наших сотрудников, наборщиков, и мы лихорадочно стали готовиться к открытию газеты.

Так как сто тысяч динар были для такого дела очень скромной суммой, приходилось во всем экономить. Помещение для редакции нашли на улице Кральцы Наталии в старом запущенном доме: это была не то квартира, не то сарай из двух комнат. В одной устроили контору, а в другой, побольше, решили сделать из досок перегородку, чтобы у Михаила Алексеевича был свой собственный директорский кабинет. К сожалению, такая перегородка до самого потолка грозила подточить весь наш бюджет, и потому мы ее вывели только на высоту роста Михаила Алексеевича. Вместо же двери в этот кабинет сделали нечто вроде калитки из тонкой фанерки. Будучи человеком скромным и нетребовательным, Суворин оказался таким кабинетом очень доволен, говорил, что чувствует себя здесь не хуже, чем в Петербурге, в Эртелевом переулке, и горячо благодарил Сапожкова за широкий размах предприятия.

Типографию мы тоже нашли, и очень удачно: со шрифтом, в котором была дорогая нашему сердцу буква ять и даже державный имперский твердый знак.

Известив ближайших сотрудников и наборщиков о скором выходе газеты, мы с Михаилом Алексеевичем заявили Палеологу о своем уходе из Управления, поблагодарили его за доброе отношение к нам, – и уже через месяц после заключения договора с Сапожковым первый номер белградского «Нового времени» появился на свет 198 198 Первый номер газеты вышел 22 апр. 1921, последний – 26 окт. 1930 (№ 2853). . День этот для всех нас был очень волнующим и даже торжественным. Но невольная грусть все-таки омрачила настроение Михаила Алексеевича. Когда я радостно принес ему за его загородку из типографии свежий, пахнувший типографской краской первый экземпляр, он взял в руки его, развернул и тяжело вздохнул.