Стоян Даскалов - Цветины луга

Заводской порядок пришелся Игне по душе. Она любила труд, порядок, организованность и сама все делала ловко и быстро и дома, и в поле. Ей хотелось, чтобы все в кооперативе работали так же, как она. И если бы не Солнышко, а в последнее время и Дянко Георгиев, она бы так не озлобилась против завода, не объявляла бы ему такой беспощадной войны, в которую она вложила все свои силы, увлекая за собой и односельчан.

— Если бы у нас председателем был не сегодняшний, а прежний Дянко, мы бы могли горы сдвинуть, — положив голову на руку Сыботина, сказала Игна. Другая рука мужа лежала у нее на груди. — Но с тех пор, как Солнышко вправил ему мозги, он уже не тот. Ползает на брюхе, как недобитый уж.

— Чинуша! — брезгливо поморщился Сыботин. — Завалил работу в кооперативе, а теперь пытается выйти сухим из воды.

— Было бы во сто раз лучше, если бы его убрали. Что он есть, что нет — все равно. Пусть сыну пеленки стирает.

— Хуже всего то, что если ему нужно, он кого угодно столкнет и усядется на его место.

— Он же агроном, что ему делать на заводе?

— А кто на это смотрит? У него сейчас задача уйти из кооператива, а там как-нибудь переквалифицируется.

— А тебе какое дело, что это ты так взбеленился? — пододвинулась к нему Игна.

Несколько минут Сыботин лежал молча, а затем сказал:

— Знаешь, какую кашу заварил твой Дянко? Он предложил мне вернуться в хозяйство и стать председателем. Ты понимаешь? Тому, кто с первого дня работает на стройке, кто весь завод знает, как свои пять пальцев, знает каждый винтик, каждую кнопку, предлагают бросить все и вернуться сюда, а он, который не знает толком, как сеялка к трактору прицепляется, займет мое место и будет там хозяйничать.

Игна слушала, затаив дыхание. Сыботин был убежден, что такое решение вопроса Игну вполне устраивает. Строительство подходит к концу, он вернется в село, и они заживут в своем доме спокойной счастливой жизнью. Конец разлуке! Довольно! Со дня свадьбы, вот уже больше пятнадцати лет они почти не жили вместе. Сыботин лежал рядом с женой и представлял себе, как она улыбается в темноте, предвкушая новую счастливую жизнь.

— Ну вот. Вызвал главный инженер меня и Тучу и спросил, что мы думаем насчет этого.

— А ты? — тихо спросила Игна. — Согласился?

Ему казалось, что она хотела сказать: «Соглашайся! А если отказался, то сейчас же иди и скажи, что согласен. Скажи, что все силы отдал заводу и сейчас самое время вернуться домой».

— Что я мог ответить? Я сказал так: все правильно, товарищи, Орешец не может больше жить по-старому. Рядом построили завод, и село стало, так сказать, заводским, поэтому там все нужно изменить. Откровенно говоря, Дянко Георгиев не сможет этого сделать. Там сейчас нужна крепкая рука, рука крестьянина, но прошедшего заводскую закалку.

— А они? — уставилась на него Игна.

— «Подумай, — говорят, — посоветуйся с женой, хотя она, наверное, возражать не будет».

Несмотря на внутреннее сопротивление, Сыботин вдруг на какой-то миг представил себя председателем кооператива. Он даже подумал о том, как будет собирать людей и что скажет на первом собрании. Он скажет, что сейчас главное вовремя выполнить все работы.

Сыботин привык к тому, что любая работа должна быть выполнена в установленный срок, а если можно, то и раньше срока. На заводе многие изобретали различные приспособления и усовершенствования, чтобы быстрее и дешевле строить. У Сыботина ум и руки действовали синхронно: если в мозгу зарождалась какая-то мысль, руки сразу же приводили ее в исполнение. Ему казалось, что именно этого и не хватало в кооперативе. Даже его жена Игна поняла это. И если раньше она выступала против завода, то только потому, что ощущала отсутствие такой слаженности в кооперативном хозяйстве.

Хотя в душе Сыботин не хотел возвращаться в село, все же по дороге домой он набросал в уме план его возрождения. По этому плану все получалось легко и просто. И если бы даже не ему пришлось претворять его в живое дело, а кому-то другому, он бы пришел к тому человеку и сказал: «Послушай, браток, ты, может, и сам все знаешь, но не поленись, посмотри, что я тут набросал. Мы, рабочие, без плана не можем. Сейчас главное в жизни — план».

Сыботин об этом думал и раньше, хотя ему никогда не приходила в голову мысль, что наступит такой день, когда ему предложат возглавить кооператив.

— Игна, скажи честно, не ты ли ходила к Туче просить, чтоб меня вернули в село? У тебя ведь язык без костей.

Он знал, что Игна могла, не предупредив его, заварить эту кашу. И хотя не был еще в этом уверен, ему захотелось как следует отчитать ее.

— А ты что, потому и пришел сюда среди ночи?

— Да, именно потому и пришел. Хотел проверить, не ты ли подлила масла в огонь? Конечно, как решат товарищи, так и будет, но тебе-то зачем надо было лезть не в свое дело?

Он знал, что она ответит: «Чтобы жить вместе, как полагается мужу и жене. Хватит мне одной мыкаться и томиться по мужу. Надоело жить соломенной вдовой. Хочется, чтоб люди хоть разок посмотрели, как мы вдвоем идем на поле». И ему было бы трудно на это возразить. Сыботин представил себе, как он просыпается не от гудка заводской сирены, а от петушиного крика, как надевает рабочую одежду и вместе с женой идет по дороге в поле. И, преодолев внутреннее сопротивление, мысленно стал наслаждаться чистым сельским воздухом, ощущая острый запах рыхлой земли.

После небольшой паузы Сыботин примирительна спросил Игну:

— Так вот какое дело вышло, Игна. И я пришел посоветоваться. Нам обоим надо решать, что делать… Вопрос серьезный!..

После долгого молчания, Игна вдруг вскочила с постели.

— Никуда ты не вернешься! — крикнула она, яростно брызгая слюной.

Сыботин даже вздрогнул. Потом, когда пришел в себя, подумал, что это не более как мимолетная вспышка гнева, которая скоро пройдет, после чего жена скажет ему то, что он от нее ждал: «Конечно, надо жить здесь». Однако ничего подобного не произошло. Игна твердо стояла на своем, осыпая его упреками:

— Кому ты здесь нужен? Пятнадцать лет шлялся по заводам, а теперь, когда тебя оценили, выдвинули на хорошую работу, когда стал у всех на виду, какой-то Дянко занимает твое место! Пускай Туча вернется. Ты ведь в кооперативе никогда не состоял, забыл поле, даже звеньевым не был! А он создал наш кооператив, долгое время был его председателем. Пусть он и возвращается сюда опять председателем!

— Нельзя… Он теперь по политической работе правая рука главного инженера. Не отпустят. Лучше давай подумаем, как нам быть.

Игне вдруг показалось, будто он дал уже свое согласие, и она от этого пришла в ужас.

— Да ты никак рехнулся?

— А что? Деньги я буду получать такие же!

— Дело не в деньгах, Сыботин, а в твоей чести!