Стоян Даскалов - Цветины луга

Орешчане ни на минуту не выпускали председателя из виду, но так ничего и не приметили. Вел он себя скромно, не то что современные молодые люди. С девушками не позволял никаких вольностей. Считался с общественным мнением. Никто не мог сказать, что его видели с кем-то под руку или обнимающимся и целующимся. Но сами девушки не оставляли его в покое. Сохли по нему, бегали за ним, забыв все предрассудки. Он мог без труда с любой сделать, что хотел. Они так и просились ему в руки, летели, как бабочки на огонь. Заигрывали, искушали, но… он был неприступен. Как ни следили за ним женщины, никто не замечал, чтобы он проявлял особый интерес к учительнице. Наоборот, в последнее время Дянко как-то даже избегал с ней встреч. В школу перестал заходить, а когда она выводила школьников на работу в поле, обходил их стороной. Девушки из сельсовета следили даже за его перепиской. От женщин писем он не получал, без надобности никуда не отлучался. Если и ездил, то только по служебным делам. Никакие приятельницы в гости к нему не ездили. Слух о том, что у Дянко есть какая-то женщина — одни говорили, что агрономша, другие — зоотехничка, — быстро рассеялся. Враньем оказалось и то, что у него есть незаконный ребенок. Некоторые любопытные не поленились съездить в его село, проверить, что и как. И только все успокоились, убедившись, что их председатель — человек порядочный, серьезный, как вдруг всех ошарашил новый слух: председатель женился.

— Женился, мамочка! Зарегистрировался в ЗАГСе, и все кончено! — тарахтела Яничка, вернувшись из школы.

— Да замолчи ты! Чего раззвонилась: «Все кончено!» Ты думаешь, что говоришь? — ругала дочь Игна.

Но девочка не смутилась.

— Кончено, мамочка! Кончено! Ребята говорят, что видели, как она сегодня утром вышла из его квартиры и пошла в школу.

— Ну что ты городишь? Что за глупости мелешь?

А Яничка знай хихикала, веселая, возбужденная…

— Учителя ее поздравляют, а она только посмеивается да благодарит. Весь первый урок мы не занимались: все смотрели, какая она стала.

— Ну и что? Какая?

— Изменилась! Доброй стала. Лене поставила шестерку [7] В школах Болгарии — шестибалльная система. Шестерка — высший балл. .

— Значит, знала…

— Что ты, мамочка! Ничего она не знала! Просто на радостях, что стала невестой, учительница ей поставила!.. Я тоже поднимала руку, но меня не вызвала. Всем, кого спрашивала, поставила «пять» или «шесть».

— А разве раньше она никому не ставила пятерок или шестерок? Просто вам так показалось!..

— Нет, нет, мамочка! Раньше она все с «плюсом» или с «минусом», словно на аптекарских весах отвешивала. А теперь стала такая красивая, веселая. Мы сегодня больше пели, чем занимались.

Игна не стала больше слушать болтовню Янички и вошла переодеваться. Сначала она не поверила. Как это могли так вдруг взять и пожениться председатель с учительницей, а она проворонила. Обошлось и без ее помощи! Она много раз в шутку спрашивала председателя: «Как же с обещанием-то?» Он обычно тоже отшучивался: «Была бы такая, как ты, ни минуты не тянул бы!» «Ты на нас не смотри, а держи на примете какую-нибудь из наших попрыгуний, а то оперятся да и улетят из-под носа, попробуй потом поймай!» Она все думала, что Мара не может ему понравиться. В ее роду все молчаливые, замкнутые, себе на уме. Правда, за Марой этого, можно сказать, не водилось, но нет-нет, да и проявится такая жилка. Для такого откровенного человека как Дянко женитьба на скрытной Маре обещала мало хорошего. И селу от этого никакой пользы. Игна думала, что если Мара выйдет замуж за агронома, то сразу же потащит его в город и они снова останутся без председателя. А Дянко Георгиев пришелся им ко двору, быстро пустил корни на их земле, и они не должны его упускать. Игна прочила за него свою родственницу Милку, хотя Мара тоже была ей родня по мужниной линии.

— Он оказался обманщиком, правда, мама? — лепетала дочь. — Вроде Милка, Милка, а теперь — учительница Мара. А как же Милка? Повесится, да?

— С какой стати ей вешаться?

— Так из-за председателя же! Он ведь вроде с ней… а теперь куда она денется? Как ей быть, когда он ее обманул?

— Да ты что мелешь? Кто тебе сказал эту чепуху? — не на шутку рассердилась Игна. — Обманул! Ох, уж эти дети! И придумают же такое! Никто никого не обманывал!..

— А Милка сможет теперь выйти замуж?

— С чего бы ей не выйти! Парней хватает! Она звеньевая.

Девочка наморщила лобик и нахмурила бровки. Здесь была какая-то тайна, которой она еще не могла понять, а мать не хотела объяснить. Игна приоделась и вышла. Яничка увязалась за ней. Она должна обязательно понять все до конца. Мать с дочерью подались в правление кооператива. Игне вдруг срочно понадобилось узнать, когда будут давать аванс. Она чувствовала себя задетой этой скороспелой женитьбой без сватовства. Ей казалось, что надо было прежде обсудить это на правлении и сообща решить, что и как. И даже с ней он не посоветовался, обошел и ее, ту, которая первой решилась поднять вопрос о его сватовстве перед всем селом. Игна уверила себя, что жизнь председателя, его судьба должны пройти через ее сердце, и сейчас чувствовала себя оскорбленной. Почему — сама не знала. Никто никогда не уполномачивал ее опекать председателя. Все выходило как-то само собой. Сознание того, что ее обошли, не спросили совета, что она не имеет никакого отношения к женитьбе председателя, не давало ей покоя. И ей думалось, что во всем виноват опять-таки завод… Он — причина того, что молодежь женится, не спросясь родителей, не посоветовавшись с друзьями, близкими людьми, вот так, сразу, познакомившись где попало: в поезде, на собрании, на конференции, в дороге… Чего хорошего можно ждать от такой женитьбы! Сегодня увидели друг друга — завтра муж и жена… Игна выросла в деревне и выходила замуж по старым законам: с помолвкой, первым сватаньем, большим сватаньем, свадьбой — до которой жених к ней и не прикоснулся, — посещением родных мужа, крестных, оказанием почета и уважения всем своим и мужниным родственникам.

Разорение, которое принесла селу потеря Цветиных лугов, бледнело перед этими нарушениями вековых устоев, законов сельской чести.

Словно прорывается некая запруда и людей начинает заливать мутью, опустошать их души, а страшнее этого ничего нет, потому что землю могут вернуть, а накипь с души человека снять невозможно. Ведь целое поколение может погибнуть, если так пойдет и дальше, если дети перестанут почитать отцов-матерей. Зачем им завод, если у них не станет сердец, сердец, отзывчивых к боли и радости?!

Снова и снова Игна видела корень зла в заводе.

Всю дорогу она пыталась убедить себя, что Дянко Георгиев виноват перед ней. В чем именно, Игна не знала, но, подойдя к дому правления, почувствовала, что обида, словно проклюнувшийся из яйца птенчик, подняла голову. Войдя в комнату и увидев рядом с председателем Мару с ее гладкими, словно облизанными, розовыми щеками и пышными волосами, она уже знала, что председатель — изменник и предатель, предатель в борьбе с заводом.