Стоян Даскалов - Цветины луга

И теперь, глядя на девочку, Мара поняла — вот он, наконец-то, пробил час, подошла решающая минута.

— Что это с тобой, Яничка? Уж не случилось ли чего опять на заводе?

— Случилось, — с тревогой в голосе сказала Яничка. — Случилось!

— Ну, так рассказывай!

Яничка сбивчиво заговорила:

— Чабаны не виноваты!

— Да! Кто тебе сказал?

— Я была у отца, мы ходили в техникум, и я видела своими глазами…

— Кого? Чабанов?

— Нет, кака Мара, парня одного, который, работает в бригаде отца. Его обвиняют, что он неправильно соединил провода, из-за этого произошло короткое замыкание.

Яничка тяжело вздохнула, опустила голову и тихим, скорбным голосом добавила:

— И его арестовали, Ицку!..

Наступило короткое молчание. Яничка слышала биение своего сердца.

— Но он же не хотел этого, кака Мара, он не виноват! — подняв на учительницу лицо, светившееся мольбой, прошептала Яничка.

Учительница закивала головой.

— Понимаю, Яничка! Он хороший парень, да? Наверное, раз он работает в бригаде отца.

— Очень хороший, — подтвердила Яничка.

— Ты его знаешь, да?

— Да, да… знаю, кака Мара… Мы там… у отца… он помогал ему… Когда я была у него… видела… а потом… с фотоаппаратом. Он… у меня есть его карточка…

— Покажи, я посмотрю…

Яничка, сгорая от стыда, достала из карманчика платья маленькую фотокарточку и показала ее как зеркальце, закрывая ладонью надпись на обратной стороне.

— Вот он!

Яничка не выпускала карточки из дрожащей руки.

Нужно было спасать Ицку, и ради этого она была готова на все.

— Хорошо, Яничка. Видно, он и в самом деле хороший парень. И я не верю, чтобы он умышленно поджег завод.

— Нет, что вы! Он так любит завод, так часто говорил, как будет хорошо, когда завод построят, что никогда, никогда… Кака Мара, пожалуйста…

— Что, Яничка?

— Помогите ему, кака Мара! Он арестован! Скажите бате [19] Бате — почтительное обращение к старшему по возрасту мужчине. Дянко, чтобы его выпустили!

Учительница слегка улыбнулась, ласково потрепала Яничку по щекам, прижала ее к себе, спрятав пылающее лицо девочки у себя на груди.

— Хорошо, хорошо, Яничка, не волнуйся! Раз он не виноват, его выпустят! Бате Дянко вызывают завтра в город, он все разузнает…

Но Яничка уже ее не слушала. Зажав карточку в руке, она выскочила из комнаты и понеслась вниз по лестнице. Учительница подошла к окну. Она посмотрела, как Яничка, обрадованная, окрыленная, бежит домой, уверенная в том, что спасла любимого, и горько вздохнула.

— Ах, дети, дети! Если бы вы только знали, сколько испытаний вас ждет впереди!

Потом взяла с книжной полки роман, который начала читать, и вышла из учительской. Медленно прошла по коридору, всматриваясь в висящие на стене портреты писателей, тихо спустилась по лестнице, словно прощаясь со школой.

Придя домой и хорошенько все обдумав, как перед уроками в школе, села за стол и написала свои возражения по поводу закрытия старших классов.

— Не стоит кашу заваривать, — расхолаживал ее муж. — Ничего из этого не выйдет! Раз они вбили себе это в голову, не отговоришь!

— Я обязана это сделать! — с твердостью сказала Мара.

Затем прочла изложение вслух. Сгладила по совету Дянко некоторые слишком резкие выражения и отправила письмо.

Мара стала ждать вызова и готовилась дать бой.

Однако вместо Мары вызвали ее мужа, председателя кооператива Дянко Георгиева. Его продержали три дня. Солнышко не требовал от него объяснений, а допрашивал, как преступника:

— Как это возможно, чтобы председатель кооператива не знал своих людей, не знал, кто чем дышит, мешает работе, болтает против партии и правительства! Грош тебе цена, как руководителю, раз ты так слабо информирован.

— У меня есть парторганизация и партийное бюро!

— У тебя должна быть и своя контрразведка, тогда бы ты мог сразу сказать, кто поджег завод…

— Только не чабаны!

— Я тебя спрашиваю, кто поджег, а ты мне — «только не чабаны!»

— Кто бы ни был, но — не чабаны! Я за них ручаюсь головой и прошу освободить их из-под стражи, чтобы умиротворилось село. Пшеница сыплется, некому убирать.

— Слушай, до каких пор ты будешь играть роль двуличника? — стеганул его Солнышко словами, словно кнутом по лицу.

Дянко знал, что Слынчев неимоверно груб и подозрителен. То, что он сделал с чабанами, было серьезным предупреждением и для него.

— Мы тебя послали оздоровить обстановку, поднять хозяйство. А что вышло? Кооператив накануне развала!

— Но вы же знаете, товарищ Слынчев, что завод забрал землю и людей…

— Довольно умывать руки заводом! Завод взял часть пахотной земли и рабочих рук. Значит, ничего не изменилось. Меньше стало земли и меньше рабочих рук!

— Но завод взял лучшие земли и лучших людей!

— Ты мне эти разговорчики брось! Коммунист должен справляться с любыми трудностями!

— Насколько позволяют силы, на таком трудном участке…

— Мы ведь не случайно послали тебя на место Тучи. Агроном, с высшим образованием, коммунист. А ты? Ухватился за женину юбку, а дело стоит!

— Товарищ Слынчев?.. — попробовал возразить Георгиев.

— Нечего обижаться! На первом же собрании бабы тебя взяли на мушку. Пока что самым большим твоим достижением и самым важным мероприятием является женитьба. Разве не так? Женись, никто тебе не запрещает, но ты погряз в мещанстве! Вместо того чтобы стать вожаком масс и повести их за собой по пути, который мы указываем, по которому ведут нас партия и правительство, ты запутался в паутине нездоровых настроений, показал себя никудышным руководителем.

— Это не верно, товарищ Слынчев!..

— Не верно, говоришь? Мы умышленно послали туда человека не местного, зная, какие сотрясения принесет нам большая стройка… Местный, думали мы, всегда будет держать сторону села и тем самым мешать нам. А что вышло? Вместо того, чтобы держаться нас, укрепить связь с заводом, ты стал потакать нездоровым мелкобуржуазным настроениям крестьян, поддерживать их в борьбе против рабочего класса. Другим это простительно, ну, что взять с чабанов вроде Данчо Дикого, или даже, скажем, с бай Делчо, нашего ятака [20] Ята́к — человек, сочувствовавший и помогавший партизанам в годы Сопротивления. , человека малограмотного, недалекого, или с этой полоумной Игны Сыботиновой, которая воткнула крест с могилы отца в своем палисаднике, но тебе, руководителю, ни я, ни другой не простит! Ты провалил политику партии в Орешце!

— Неправда, товарищ Слынчев!..

— Неправда?

Слынчев извлек из ящика толстую папку и хлопнул по ней ладонью так, что несколько страниц вылетело.

— Перед фактами и боги молчат! Вот посмотри, сколько брынзы вы должны были дать государству, а что мы имеем налицо за шесть месяцев? Знаю, опять скажешь: овцы погибли, — так ведь?