Стоян Даскалов - Цветины луга

— А ну-ка, кум, расскажи, как ты отрезал пуповину? Я думала, что умру со смеху, да и все, кому я рассказывала, смеялись до упаду, особенно над тем, что ты решил резать ее как можно дальше, чтобы инфекции было где разгуляться. Хорошо, что скорая помощь подоспела!

Вместо главного инженера заговорил Туча, пересыпая свой рассказ бесконечными вопросами «Так я говорю?». Он украшал свою речь придуманными им подробностями, думая, что так интереснее. Но как он ни старался, а передать переживания, настроения и чувства так, как могли бы рассказать сами участники, ему не удалось. Да и вряд ли это возможно.

— Будем здоровы! — он первым поднял рюмку и чокнулся с главным инженером.

Его примеру последовали все остальные.

— За ваше здоровье, товарищ главный инженер!

— За ваше, великие строители завода!

— Нужно только окрестить завод. Пора уже!

— А тут и думать нечего: «Деревенский завод» — сказала Игна. — Он же будет не дамские чулки делать, а машины для села.

После поцелуя инженер чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда начали расходиться, он встал и, прощаясь с Марой, не подал руки, а лишь слегка поклонился. Потом, в прихожей, собираясь уходить, стоя перед открытой парадной дверью, вынул из кармана конверт и протянул его ей.

— Это только для вас, товарищ Георгиева. Извините меня за то, что я такой не практичный в этих делах и не принес никакого подарка ни вам, ни крестнику, — сказал он и вышел, сопровождаемый четой Туч.

Вскоре ушли почти все, осталась одна Игна. Она не могла успокоиться. Как же это так? Где это видано? Почему главный инженер не попросил принести ребенка, чтобы посмотреть на него, и не положил деньги на принесенный каравай хлеба? Она, конечно, понимала, что это не сельские крестины. Хотя учительница и агроном были далеки от полного соблюдения давно отжившего свой век сельского ритуала, тем не менее она считала, что главный инженер оскорбил и родителей и их близких. А Игна, как известно, такие промахи не прощает. Но увидев, как инженер уже на пороге подал Маре конверт, Игна решила, что он, наконец-то, догадался и вручил Маре конверт с деньгами. На душе сразу отлегло и она почувствовала себя счастливой. «Исправил-таки ошибку, шельма!» — подумала Игна.

— Что, деньги дал? — заглядывая в конверт и сгорая от любопытства, спросила Игна.

Но как велико было ее разочарование, когда она увидела, что там лежали не деньги, а какое-то письмо, при виде которого Мара вся просияла. Видно было, что оно было ей дороже всяких денег.

— Стихотворение, — прошептала Мара. — Стихотворение о Пламене! — и, прижав к груди листок, исчезла.

— Чудно! Стихотворение… за поцелуй! — продолжала недоумевать Игна.

— Вот что, милая! Идем-ка домой. Хватит людей осуждать! — и Сыботин, взяв ее за руку, повел вниз по лестнице к выходу. — И что ты понимаешь в этих делах? Чего суешься во все дырки? — ворчал на жену Сыботин.

— Думаешь, я слепая! Чего тут понимать, когда женушка на глазах у мужа целуется… И кто? Наша Мара!.. Не думала я, что завод так быстро испортит и ее…

— Дело сделано, Игна! И всему конец!

— Хорошо вы его сделали! Нечего сказать! Ловко! А председатель остался с носом.

— Да ты не видишь разве, что инженер — наш человек? Мы теперь здесь командуем!

— Как бы не так! Дудки! Не мы, а Мара!

— Ну-у, понесла чепуху! У Мары есть муж, она женщина честная, порядочная. Тут совсем другое дело. Но ты ведь не такой человек, чтобы тебе можно было рассказать что-либо по секрету. Не умеешь хранить тайны.

— Что-о? — прикрикнула на мужа Игна.

— Рабочий человек молчит, как железо, а вы, деревенские, особенно бабы, можете размякнуть, как земля, и подвести человека.

— Сказал, тоже! Есть мужики хуже баб!

— Смотри же, чтоб никому ни слова. Уже есть решение и Туча будет секретарем.

Но на Игну это сообщение не произвело никакого впечатления.

— Так он и раньше был партийным…

— Я не об этом. Раньше за завод отвечал Солнышко. А когда его выгнали, его замещал главный инженер. Теперь же, когда строительство завода закончилось и он начинает работать, на нем должен быть освобожденный секретарь. И вот есть решение избрать на эту должность Тучу.

— Нашли, кого выдвигать! Какой с него толк, если он убежал из села?

— Как ты не понимаешь, Игна! Когда Туча станет секретарем, мы из Орешец картинку сделаем.

— Как же, держи карман шире! Теперь селу нужна помощь, как мертвому припарки.

Хотя Игна и говорила так, в душе она думала по-другому. Дни, проведенные на заводе, наложили и на нее свой отпечаток. А после крестин, после разговора с главным инженером обо всем, что ее волновало, она, пока еще ничего не говоря мужу, стала подумывать, что и здесь та же орешчанская земля.

На следующий день Игна встала с первыми петухами и собралась уходить. Яничка еще спала, когда она, взвалив на плечи сумку с грязным бельем, пошла к дверям.

— Погоди, куда ты? Хоть позавтракай с нами.

— Не хочу я вашего завтрака.

— Но ведь еще рано. Солнце не взошло.

— Когда оно взойдет, я уже дома буду.

Сыботину так и не удалось удержать ее, Игна ушла.

Завод просыпался не так, как деревня. Здесь по утрам не поют петухи, а гудят машины, не быки ревут, а пронзительно воют сирены. Не звенит колокольчиками стадо, а ухают огромные молоты. Не кудахчут на насесте куры, а грохочут по рельсам вагонетки.

Впервые Игна возвращалась в Орешец с сознанием того, что завод теперь всегда будет стоять на орешчанской земле и никто не сумеет его разрушить или перенести на другое место. Теперь она уже не считала святотатством, что на Цветиных лугах и орешчанском кладбище вырос этот железобетонный город. Не считает уже завод могилой села, а видит в нем защиту и надежную опору, ту гранитную стену, которая может защитить их от любой бури. Река теперь в любое половодье не сможет снести мост. Игна уверенно идет по асфальтовому настилу каменного моста, а не по деревянному, как раньше, когда погибли дяди Мары. Она шла теперь не по тропинке через Цветины луга, а по блестящей асфальтовой ленте, которая опоясывала Вырло. Раньше, после гибели родственников Мары, эта дорога казалась ей страшной, а столбы мертвыми, теперь же она принимала и эти столбы с натянутыми на них проводами, украшенные блестящими белыми чашечками, и разрытое машинами поле, и террасы, которые янтарными ожерельями опоясывали холмы. В Тонкоструйце закончили рыть котлован под бассейн и теперь спешили зацементировать его до наступления холодов. Глядя по сторонам, она испытывала радостное чувство, ей казалось, будто она видит осенние цветы, готовые вот-вот распустить свои бутоны, чтобы успеть порадовать людей перед тем, как выпадет первый снег.

Радостное чувство не покидало ее до самого дома. Сегодня и буровая вышка не казалась ей, как раньше, предвестником очередных несчастий для Орешец. Она как бы соединяла небо с землей, напоминая дерево с двумя корнями. Один корень был где-то высоко в оранжевом небе, другой в орешчанской земле! Земля брала у неба то, что ей нужно, а небо — у земли. В некоторых местах асфальтированная дорога пересекала старую дорогу. Но если раньше осиротевший вид этой дороги пробуждал гнев и боль, то теперь он не навевал на Игну даже грусти.