Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

А все гостюшки — други … подруги мои
Полегли на блаженные мазары … да погосты,
А лежачие уж не пьют земное вино,
А только о Небесном Царстве заботятся… молятся…
Ах вы, рюмочки хрустальные… гранёные… незвонные…
Неповинные мои!..
Ах, нетронутые…
Ах, похоронные…
Зря наполненные…
Зря напоённые…

А я один вас пью…
Развесёлый…

Когда помрёт поэт,
Небесным светом вдруг озарятся
Его забытые творенья…
Как молнией — забвенный одичалый лес…
И закопчённо заколоченные голгофскими гвоздями деревеньки…

Русь любит смерть…
Русь вечно на Голгофе дремлет…
И Слава-плачея над свежим гробом здесь…

Поэт!..
Уже усопший…уж нетленный…
И ты украсишь позаброшенный погост
Крестом берёзовым… пахучим… самодельным…
И бумажными цветами из Китая —
Своих тут нет…

И хоронить тебя придут три старые жены…
Ах!.. Поэт не должен доживать до старости,
Чтобы не видеть неповинно постаревших жён…
И чья-то трепетная поэтесса забубённо молодая
Вся заплаканная… расхристанная… захожая… зарыдалистая…
Как плакучая двуликая провидица цыганка…

И сельский мимо проходящий пьяный батюшка
И с ним собака кочевая…
Молитве неземной внимающая…

Но в церквушке полевой
Согбенной от столетий
На отпеваньи радостной души,
Покинувшей многогреховное
Замученное Словом… жёнами… и водкой тело…
Вдруг детский голосок небесно нежный
Как серафим… как журавель
Затянет забыту́ю песнь поэта
Об Ангеле рыдающем…
Над горькой Русью осиянно пролетевшем…

И вдруг откроется окошко у окраинной избы
Уж безымянной деревеньки…
И чей-то лик хрустальный… древлерусский…
Снежно забелеет… заалеет…
От летящей в Царствие Небесное
Воскресшей… уже Вечной Песни…

Поэт!..
В безвестии… в колодце одиночества
Умерший… отгоревший!..

Отсюда и пойдёт по миру Твоя Песня… Молва… Стезя… Слава!..
Не как продажная залётная цыганка-гадалка-лицедейка-шарлатанка…
А как старица с клюкой… монахиня…
Как Ксенья Петербургская… слепая..
Но Всевидящая… но Святая…
Людей молитвенных в веках сбирая… умножая…

И встанут со страниц
Твоих песками и травою заметённых книг
Всевечные Пророки!..
Цари!.. Ханы!.. Мудрецы!..
Амиры!.. Суфии!.. Святые Девы!..
Святовитязи!..

И грешные мужи и жёны…
И юродивые… И монахи…
И реки…Океаны… Птицы… Рыбы…
Бабочки… Стрекозы…Облака…Леса…
Пустыни… Горы…
Орлы… Слоны… Бараны
И рабы!..
Простолюдины!..
И кормильцы всех кумиров и богов —
Простые божьи хлебопашцы!..

Все!.. В Животворящем Колесе Сансары…

Блаже!..

Он старый…
А ему всё снятся
Рукоплещущие театры… стадионы… колизеи…
Как златопадному осеннему летящему листу —
Весенние… пчелиные…хмельные…
Нежно шепчущие пьяные сады… сады… сады…
И девы… девы… девы…
С жемчужными… медовыми… распахнутыми… райскими…
Покорными коленями…

Откуда вышел он…
Где был исток…

И где исход блаженен…

Моя Поэзия — незримый Джомолунгму-Эверест в тумане,
Где всякий альпинист — слепец без троп —
Смертельно… бездыханно одинок…

Моя Поэзия — дыбящиеся… воздымающиеся к Звёздам Океаны,
Где только Фёдор Конюхов —
Двухвесельный Пловец Вселенной —
Победно шествует в валах-волнах…гребёт…

Моя Поэзия — Крик Альбатроса Апокалипсиса
Над садомскими… слепыми… блудновавилонскими градами…
Куда с Небес Потоп неслыханно отмстительный грядёт…

Моя Поэзия — в Тысячелетней Пенной Русской Гонке
Возлетающих Пегасов-Аргамаков —
Первоверховный Конь…

Моя Поэзия — Алмазноледяное Звёзднополыхающее
Мирозданье Необъятное,
Где лишь Один Создатель…
Читатель — Бог!..

Ночь… Ливни…
Глины ожившие первозданные ползут окрест глиняной кибитки моей…

Мне чудится, что кибитка-ковчежец,
На вершине горы Кухи Тилло, плывёт вместе с горой…
Глина льнёт к глине…
Страшно…
Первобытно…
Вот тут и чуешь, что человек сотворён из глин…

Глина зовёт тебя…

Я выхожу из кибитки…
И спускаюсь к бешеному потоку, который стал глиняной маслянистой рекой…

Что влечёт меня?..

В старости смерть влечёт человека…
Но ливень соединяет землю с небом…
Там нет глины…
Там Бог…
И я блаженно бреду в ливне…

Я — ливень…

Какой-то человек
В чабанском мокром чекмене
И в глубоком дервишском куллохе-колпаке на голове…
Бредёт мне навстречу:

— Брат!.. Вот весло сломалось…
Поток стал бешеной рекой…
Но я сорвал крепкую ореховую ветку, вместо весла…
Пойдём со мной в лодку…
Быстрей дойдём до Большой Реки…

Он улыбается в ливне…
Лицо старое…
Зубы молодые…

— Ты бродячий цыган?..
Нищий странник-гариб?..
Вездесущий суфий из Двух Миров?..
Или перс-волхв?..
И ищешь Звезду Вифлеема в ливне?..
А Она далеко затерялась…
Нынешним людям почти не видна…

— Я — Харон…
А бешеный поток — Стикс…
А за горой — Великая Река Лета…
Пойдём со мной в лодку…
Будем грести вдвоём!.. Весело!..

Айххххх!..

Нас ждут!..
Ликуют!..
Забытые Боги Эллинов…
Они теперь все в Реке Забвения… в Лете…

Ойххххх!..

Они все были курчавые… гулливые…
Хмельные… раздольные…любвеобильные…

А стали — Усопшие…Утонувшие…
Уснувшие Сном Тысячелетий…

Айееее!..

Но!..
Но Распятый убил Всех …
Крестом — Мечом Иудеев…

Ойхооо!..

И он уходит в потоке …
В глиняном тяжкобушующем потопе…
В ахейской нетленной триере,
Которая знала моря и океаны…

Хотелось мне войти в древнюю лодку …
И поплыть к Богам Эллады…

Но я остался на берегу…
С Распятым…
И Воскресшим…

Да жаль Тех… Блаженных…
Пирующих…
И в Лете…
Не протрезвевших…