Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

Ойдов помолчал немного, а потом сказал решительно:

— Думаю, Большая мама, вы ошиблись, это городская девушка.

— Да нет же, тут и спорить не о чем. Это моя знакомая. Я только забыла, откуда она приехала, но знаю, что издалека.

— Вы же позавчера видели ее в театре, на сцене, вот вам и показалось, что она вам давно знакома. Она играла в пьесе главную роль.

Старушка вспомнила спектакль, который видела накануне, и вытаращила глаза от удивления. Всплеснув руками, она вскрикнула:

— Ой, и правда! Что теперь делать-то? — Она смутилась. «Вот дурная голова, все перепутала». А все дело было в том, что эта актриса много снималась в кино, всюду были расклеены ее фотографии — потому-то ее лицо и показалось Дого таким знакомым.

Дого посмотрела и военный парад, и финальные схватки борцов, и выступления детей — учащихся спортивной школы. От волнения у нее слезы наворачивались на глаза. Да, о таком счастье она и мечтать не могла.

Настало время возвращаться домой. Надом подходил к концу. Дого устала от обилия новых впечатлений, но старалась скрыть это от всех. И неотступно терзала ее мысль о том, чем же она ответит на заботу своих хозяев, уделивших ей столько внимания, оказавших ей такой почет. «До чего же немощна я стала — даже счастье для меня обременительно!» О возвращении домой она не тревожилась, наверное, ее отвезет Ойдов или Осор с золотыми зубами. Но случилось непредвиденное — Ойдов приехал с новостями: по приказу начальника автобазы шоферы, у которых были новые машины, должны отправиться в дальний рейс. Ойдова и Осора направили в Кобдо. Узнав об этом, Дого приуныла. Но тут выяснилось, что Высокий Жамба едет на юг. «Он обещал вас довезти. Не волнуйтесь, все будет в порядке. Жамба сейчас прибудет». А Дого уж подумала, что ей придется остаться в городе и ждать возвращения Ойдова. Узнав, что Жамба берется отвезти ее домой, старушка повеселела. Ойдов устроил ей пышные проводы. Дого быстро собрала свои вещи, и тут у ворот остановилась какая-то машина, послышался гудок. Это оказался Высокий Жамба. Широко шагая, он прошел через двор, с громким стуком распахнул дверь и, бросив взгляд на Дого, небрежно спросил:

— Так откуда же приехала эта старуха? А ну забирай свои пожитки и брось их в кузов к заднему борту. — Он говорил по обыкновению громко, бесцеремонно прошел через юрту и уселся на хойморе. Жена и дети Ойдова взяли то, что он назвал пожитками Дого, — узелок с одеждой да купленные в городе гостинцы: сахар, чай и фрукты — и отнесли все к машине.

Перед дорогой Дого и Высокий Жамба сели выпить чаю. Как всегда, Жамба много говорил и громко хохотал, с удовольствием ел и пил, а заметив бутылку водки, еще более оживился.

— Что, если принять немного? Пожалуй, плесну чуть-чуть. Пусть будет хорошая погода в тех краях! — С этими словами он налил пиалу и залпом выпил.

— Вы, мать, ешьте-пейте как следует. В пути остановок делать не будем. Поедем быстро.

Ойдов не вытерпел:

— Что-то ты разошелся! Смотри не потеряй по дороге нашу старушку.

Жамба сбавил тон, вытянул губы трубочкой:

— Не беспокойся, Ойдов, будет полный порядок. Посажу ее в кабину, довезу в целости и сохранности. Ты, Ойдов, сделал хорошее дело — показал ей надом. Здорово, правда? — Он вопросительно взглянул на Дого.

Дого согласно кивнула головой. Шофер, подняв большой палец, важно сказал:

— Жамба довезет до дома Большую маму.

Дого молча смотрела в его побагровевшее лицо, отметив, что он становится все многословнее. «Да он же совсем пьян. Тут и до беды недалеко. Эти городские ничего не боятся. Отчаянные люди! На дорогах много машин…» На минуту сердце сжал страх.

Когда Дого села в кабину, странное чувство охватило ее — и грустное, и радостное. За эти дни она привыкла к Ойдову, сроднилась с его семьей. Она не хотела плакать, но слезы сами полились из глаз. Ей стало стыдно, неловко, но она не могла справиться с собой. Старушка пригласила в гости жену Ойдова, раздала детям сладости, которые потихоньку от них купила в магазине, перецеловала их круглые черные головенки и дала каждому по нескольку тугриков на кино. Попрощавшись и произнеся пожелания скорой счастливой встречи, она тронулась наконец в путь.

Машина шла по городу. Снова мелькали высокие дома, в широких окнах отражалась улица. Дого уже привыкла к шуму большого города. Сердце щемило от разлуки.

Они выехали из города, теперь машина шла по степи. Высокий Жамба громко разглагольствовал, недовольный всем на свете, он дергал рычаги так, что все шестеренки скрипели, резко поворачивал баранку и тормозил с ходу, едва не стукаясь лбом о ветровое стекло. Руки у него, что ли, такие жесткие?

Все тело старой машины содрогалось, казалось, она вот-вот рассыплется. Но Жамбу это не трогало, он смотрел на дорогу и все больше прибавлял скорость. Так они одолели несколько перевалов. Хотя Жамба и не собирался останавливаться в айлах, они не раз заглядывали по дороге в юрты. Получив приглашение выпить чарку водки, Жамба спешил в юрту, устраивался поудобнее и начинал рассказывать о дорожных происшествиях, о том, как он участвовал в борьбе на надоме. Иногда Дого не выдерживала:

— Не пора ли нам ехать?

Он искоса холодно смотрел на нее.

— Куда спешить-то? Пустилась в путь — так не сетуй. Сейчас поедем. В мгновение ока доставлю тебя в твой Цахиурт. — А сам и с места не двигался.

Так они и ехали: то остановятся — стоят, то войдут в юрту — посидят, где можно проехать за одни сутки — едут двое. Наконец показался вдали и Цахиурт-сурь. Когда Дого снова вдохнула запах родного своего кочевья, когда вышла из машины и остановилась возле своей юрты, она почувствовала облегчение, точно разом отрешилась от всех неприятностей. После сутолоки и шума большого города ее поразила царившая вокруг тишина. Да, тихо было в этом глухом маленьком поселке. И юрта, маленькая, нахохлившаяся, показалась вдруг такой родной! Здесь ее звали мамой.

— Сынок, зайди, я чай сварю.

Но Высокий Жамба только щелкнул языком, сплюнул.

— Ну все? — спросил он холодно. И Дого, смутившись, повернулась к юрте.

— А платить вы собираетесь? — услышала она вдруг. — Уж не думаете ли вы, что я вез вас задаром?

Старуха замерла, ей подумалось, что он шутит, но Жамба, судя по всему, и не думал шутить. Высунувшись из окна кабины, он снова спросил:

— Так как же? Будете платить за проезд? Дого растерянно шарила по карманам.

— Сколько же надо?

— Пятьдесят тугриков. — Жамба широко зевнул.

У Дого были деньги, но теперь, после того как она дала по нескольку тугриков детям Ойдова, она боялась, что ей не хватит, чтобы расплатиться. Она вытащила весь свой капитал и спросила:

— А если не хватит, сынок, что тогда делать?