Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

— Я ждал тебя на перегоне и не дождался…

— Правда?

— А ты как думала? Ждал, ждал, но тебя точно привязали к твоим овцам…

— Не могла я мать одну оставить.

В юрте громко кашлянул Цокзол, и они испуганно оглянулись. Базаржав легко вскочил в седло, а Улдзийма вернулась в юрту. Вот до чего пугливой бывает иногда любовь…

Наутро Цокзол наконец-то натянул веревки для привязывания жеребят и отправился за табуном. Когда он перед малым полдником пригнал его домой, то заметил у своей коновязи пять-шесть оседланных лошадей.

В ту же минуту из юрты появился Носатый Жамба, за ним еще несколько человек. Подойдя к Цокзолу, гости чинно осведомились:

— В сохранности ли твой табун? Все ли с ним ладно?

Затем они стали помогать ему отделять жеребят от кобылиц. Но сделать это оказалось не так-то просто — жеребята за сутки успели привыкнуть к свободе и теперь резвились вовсю. Мужчинам едва удалось справиться с ними. Покончив с делом, сели перекурить. Одни взялись нахваливать лошадей Цокзола, другие — вспоминать легенды о знаменитых скакунах.

Цокзол любил, когда говорили о его лошадях, и теперь тоже, обрадовавшись начавшемуся разговору, старался вовсю, расписывая достоинства каждой понравившейся им лошади. Все прибывшие, за исключением Носатого Жамбы, были членами объединения. Поэтому-то Цокзолу было с ними особенно легко — скрывать что-либо от единомышленников он не собирался.

Продолжая разговор о лошадях, они направились к юрте. Тут-то Носатый Жамба и заявил:

— Таких лошадей отдавать в объединение! Как подумаю об этом, на душе черно становится.

— Почему? — удивился Надоедливый Намжил.

— А как же! Ведь по своему усмотрению ими уже не распорядишься… Свое есть свое! Захотел — заколол! Захотел — куда надо поскакал! Я, может, и не прав, но ты сам посмотри, табун-то у него какой! Он сейчас как раз в рост пошел. Через пару годков все бы ахнули от зависти…

— Да что тут говорить! Я сам давно завидую Цокзолу! — поддержал его один из гостей.

— А какая разница, где будет скот — дома или в объединении? Не все ли равно? Думаешь, там наши табуны смешают? — ответил Намжил.

— Наверное, ты прав, — улыбнувшись, согласился Жамба.

А у Цокзола словно оборвалось что-то внутри, и он подумал: «Действительно, года через два мой табун мог бы стать хоть куда, на зависть всем…»

В юрте они налегли на кумыс, и разговор пошел веселее. Вдобавок Цэвэлжид стала угощать их самогоном, от чего гости быстро захмелели. Тут Носатый Жамба пододвинулся к Цокзолу и зашептал:

— Ты, я вижу, собираешься в объединение вступать, а я, брат, повременю… Мы с тобой давно знакомы, и ты меня хорошо знаешь… Так что, я надеюсь, ты не откажешься выделить мне несколько лошадей от своего табуна.

Цокзол не совсем понял его просьбу, но все же ответил:

— А что ж! Можно и договориться!

Жамба затянулся и, пуская в потолок дым, продолжал:

— Ты, наверно, не обидишься, если я признаюсь, что уже успел присмотреть нескольких… Вот их-то мне бы и взять… А лошадки у тебя, что и говорить, просто загляденье.

Здесь к разговору присоединился Жамьян. Нарочито громко обращаясь к Цокзолу, он сказал:

— Лошадки-то ведь твои здесь и останутся, в нашей же впадине. Никуда их не угонят. До того как сдать свой скот в объединение, надо ими как-то воспользоваться… Другого такого счастливого случая может и не представиться… Овец-то с тобой вовремя сбыли…

Жамба оглядел всех своими помутневшими глазами и, явно надеясь урвать выгоду для себя, стал нахваливать Цокзола:

— Со скотом теперь просто беда! Требуют выращивать, а вырастишь много — сами начинают упрекать: разбогател, мол! С одной стороны, Цокзол наш правильный путь выбрал! Действительно, сдал свой скот, и баста — никаких налогов. Так ведь? А с другой стороны, не надо забывать — сейчас самое благодатное время, чтобы кое-что в свой сундук положить…

Носатый Жамба был середняком, слыл азартным игроком и не однажды за разные делишки привлекался к ответственности. Было время, когда он вдруг лишился дара речи и три года разговаривал с односельчанами на пальцах. Но потом съездил в город и тут же заговорил.

— Врачи — это сила! Вылечили каким-то лекарством, — любил повторять он сам. Люди же говорили, что он схитрил, чтобы избежать призыва в армию.

Правда, его все уважали за находчивость и смекалку — при необходимости он мог хоть из-под земли достать то, что другим было не под силу.

И вот он с Цокзолом начал торговаться, а остальные внимательно наблюдали за ними, словно за борцами, схватившимися на надоме. Торг затянулся — они что-то долго не могли сойтись в цене. Между тем Намжил, видать, крепко захмелел, и его потянуло с кем-нибудь потолковать по душам. На глаза ему попалась Цэвэлжид.

Намжил любил играть в шахматы, но почти никогда не выигрывал. Все дело в том, что в игре он признавал только шахи и при первой же возможности начинал беспрестанно шаховать, а в итоге неизменно проигрывал партию. Если охотников играть в шахматы не находилось, не отказывался сыграть с ребятишками в хуа и заставлял играть до тех пор, пока не выиграет сам. Из-за этого-то и пристало к нему прозвище Надоедливый Намжил.

— Создали мы объединение, и теперь у нас, я думаю, все пойдет как по маслу, — заговорил он, обращаясь к Цэвэлжид. — Даже не сомневаюсь в этом… Вот в позапрошлом году я перегонял овец в Алтан-Ово. Тогда-то и посмотрел на одно объединение. Вроде бы говорили, что название у него «Бяртзаны» [51] Бяртзан — искаженное «партизан». . Встретился я в тот раз с одним бяртзаном и все-то у него выудил… Бяртзан тот был хорошим человеком, воевал в полку вождя Сухэ-Батора. Да и после занимал довольно высокие посты. А медалей и орденов у него — на груди не вмещается. Ну точь-в-точь маршал! Он-то мне и открыл глаза, и с тех пор я все время мечтал об объединении… Ты же знаешь нашего Данжура. Так вот, как мы с ним встретимся, так, бывало, сразу же заговорим об объединении… а теперь вот создали его. И Цокзол наш вступил в него. Мы-то с ним знаем друг друга как облупленных! Сколько лет вместе ходили с караваном!.. Не сосчитать! Вот и секретарь аймачного комитета на недавнем собрании назвал его бяртзаном… — Намжил уже не мог остановиться, а Цэвэлжид заинтересованно слушала его.

Пока он болтал, сделка состоялась, и Носатый Жамба стал отсчитывать деньги. Намжил заметил это и тут же спросил у Жамьяна:

— Так на чем они сошлись?

— Три скакуна по пятьсот тугриков.

— Ай! Продешевил!.. — сорвалось у него.

— Лучше так, чем даром в объединение отдать, — ответил Жамба и добавил: — Хорошо ли иметь целый моток ниток и при этом ни единой иголки? — И громко захохотал.

Вскоре все разъехались.