Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

Это предложение совпало с тайным желанием Данжура. Уже из его выступления он понял, что тот всей душой печется за дела объединения. Поэтому-то дарга Данжур в него и поверил.

— Предложение, думаю, правильное. Как думаете?

После некоторого замешательства из задних рядов донеслось:

— Правильно! Подойдет!

Цокзол тоже подал голос:

— Конечно же! Давайте голосовать!

Цокзол не посмел выступить против кандидатуры Жамьяна, понимая, что это будет выглядеть некрасиво. Еще, чего доброго, люди сочтут, что он мстит.

За Цокзолом все подняли руки — бригадиром был избран Жамьян.

Все начали расходиться. Данжур, убирая свои бумаги в кожаную сумку, напомнил:

— Товарищи! Послезавтра с утра будем обобществлять скот. Начнем с северо-восточной впадины и так пойдем в западном направлении. Держите скот поближе к своим айлам. — И, повернувшись к соседу, обронил: — Может, попьем кумыса?

В этот момент в юрту ворвался Базаржав и, громко поздоровавшись, прямиком направился к Данжуру. Люди удивленно посмотрели на него, как бы спрашивая: что бы это могло значить? Но Базаржав, не дав всем опомниться, вынул из-за пазухи какой-то листок и протянул дарге. Тот торопливо пробежал его глазами и, пристально посмотрев в глаза Базаржаву, спросил:

— А ты твердо решил?

— Да! Мне сказали, что это может решить только собрание, поэтому я и приехал.

Тут Данжур высоко поднял руку и закричал:

— Товарищи! Подождите расходиться, еще один вопрос надо обсудить!

— Надо было сразу уходить, а то, похоже, собрание не кончится и до утра, — проворчал кто-то из толпы.

— Вот именно, похоже, так оно и будет, — поддакнули ему из толпы.

Но дарга Данжур кашлянул и сказал:

— Вот этот человек хочет вступить в наше объединение. Как вы смотрите на это? Я думаю, надо рассмотреть его заявление, так как он показывает хороший пример другим. — И он предложил Базаржаву прочитать свое заявление.

Тот бойко и задорно начал:

— Я, Базаржав, по фамилии Бурхэт, арат седьмого бага настоящего сомона… — Дочитав, вытер рукавом пот, обильно выступивший на его лице.

Он, видимо, не на шутку разволновался. В юрте было тихо: некоторые уставились на него, другие опустили головы.

Все ведь знали, что Базаржав человек бестолковый! Потому-то и произошла заминка. Араты, видно, крепко задумались: можно ли такого человека принимать в объединение?

Наконец молчание нарушил Жамьян. Придав своему голосу сугубо официальный тон, он сказал:

— Есть у меня вопрос к нему.

Данжур с радостью отозвался:

— Очень хорошо! Спрашивайте, товарищи! Надо хорошенько познакомиться с человеком, а потом уже решать, принимать его или нет…

От этих слов сердце Базаржава затрепетало, но ему так и не дали опомниться: вопросы посыпались один за другим, и он стал держать ответ.

— Ты сам решил вступить в объединение?

— Да!

— Может, кто-нибудь заставил тебя?

— Нет!

— А почему ты все время шляешься где попало и никогда не бываешь дома?

— Просто так… — буркнул он.

— А сможешь соблюдать дисциплину?

— Смогу!

— А ты не будешь торговать общественным скотом?

— Еще чего!

— А чем ты собираешься заниматься в объединении?

— Буду делать все, что мне поручат.

— Наверно, правду говорит!

— Похоже!

На этом вопросы иссякли, и люди снова замолчали. Видно, их все еще одолевали сомнения.

«Что же они решат? Хоть бы приняли…» — думал Базаржав, открыто глядя на всех.

Первым заговорил Надоедливый Намжил:

— Верно и то, что он бестолков, но он ведь еще так молод, не то что мы, старики, которым пора уже отправляться… сами знаете куда. Поэтому-то я и хотел строго его предупредить.

Потом выступили еще несколько человек — и все высказывались за то, чтобы принять его. Лишь один человек был против.

После всех взял слово Данжур:

— Мы должны воспитывать людей. Я знаю Базаржава. Ему ничего не стоит десяток голов своего скота обменять на какого-нибудь скакуна. Но в объединении у него времени не будет заниматься этим, потому что он будет работать. Хотя вообще-то Базаржав парень несобранный и непутевый. Вот и сейчас, посмотрите, как он одет: дэли не застегнут, грудь голая…

На это Базаржав кисло улыбнулся и стал застегивать дэли. Данжура очень удивило его неожиданное послушание, и он про себя отметил это с удовлетворением. Затем он решительно обратился к собравшимся:

— Кто за то, чтобы Базаржава принять в члены объединения, — прошу поднять руки! — И сам первым поднял руку. За исключением пяти-шести воздержавшихся, все проголосовали «за». Так Базаржав стал членом объединения.

Для старушки Бурхэт день начался неудачно. После утренней дойки она не уследила за верблюжатами, которые увязались за стадом. Верблюдицы, почувствовав рядом своих малышей, сразу же устремились к самому дальнему урочищу.

Ей ничего не оставалось, как отправиться за ними. День выдался на редкость жаркий, так что старушке пришлось прошагать немалое расстояние по палящему солнцу. Молодому человеку, может быть, это и не доставило бы особого труда, но ей, пожилой и грузной женщине, пришлось тяжко. Она, пока догнала их, прокляла все на свете и только теперь немного успокоилась, после того как вернула верблюдов и водворила их в хашан [53] Хашан — загон для скота, огороженное место. .

Ее уже давно мучила жажда, и она, едва переступив порог своей юрты, с удовольствием выпила холодного чаю. Отдохнув немного, собралась варить новый, но заметила, что пора уже отправляться и за овцами.

Ее отара с самого утра осталась без присмотра, а тут еще столько чужого скота нагрянуло в Хангийн-Хундуй, что теперь попробуй разберись, где ее овцы, а где чужие: могли ведь смешаться с общественным скотом или еще с чьей-нибудь отарой.

Выйдя из юрты, она долго вглядывалась из-под руки в окрестности, пытаясь найти свою отару, но тщетно. Лишь далеко-далеко у оврага, поросшего густым кустарником, заметила едва различимые точки. «Должно быть, овцы, но мои ли?» — подумала она и глубоко вздохнула. Затем взяла с крыши юрты плеть и отправилась в путь.

Дорогой читатель! Представь себе старушку Бурхэт, которая по солнцепеку отмахала километров пять-шесть, гоняясь за своими верблюжатами, а потом, не отдохнув и получаса, снова отправилась за отарой, тогда, может, и ты поймешь ее состояние. Да! Я совсем забыл сказать, что она ходила за верблюжатами в шерстяных носках и в гутулах с подошвой толщиной в большой палец.

Ей, конечно, следовало бы сварить ароматный чай, хорошенько отдохнуть, набраться свежих сил, но нельзя же бросать своих овец на произвол судьбы. А теперь представь еще, что у тебя есть сын, который на многие сутки, ничего толком не объяснив, исчезает из дома. Что бы ты делал на месте Бурхэт? Ясное дело, как бы ты его ни любил, честил бы сейчас его вовсю.