Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

— Иднээ! Иднээ! (Кушать, кушать!)

Тот снова не понял и, очевидно решив, что старик рассказывает какую-нибудь шутку, чтобы поддержать его, громко захохотал. Наконец Намжил, отчаявшись вдолбить ему, что надо есть баранину, попросил закурить.

Тут-то они легко поняли друг друга, и русский насыпал ему в горсть табака. Старик сразу же упрятал подарок в кончик пояса, перевязал его и, подняв большой палец, сказал:

— Сайн, сайн!

Тот тоже ответил:

— Сайн, сайн!

Конечно же, никакого разговора о «Коммуне» у них не было.

Зато вечером Намжил, с удовольствием покуривая трубку, рассказывал жене, как он общался с русским и они вполне понимали друг друга. К этому он еще добавил, что хотел заплатить ему за табак, но тот якобы отказался. Его жена, всегда преклонявшаяся перед его умом и находчивостью, за вечерней дойкой овец тоже рассказала соседкам, как ее муж встречался с русским. Старик из соседнего айла, прослышав об этом, сразу же явился к ним, чтобы попробовать русский табак, и за густым дымом, заполнявшим юрту, едва нашел Намжила. Он тоже набил трубку табаком и, жадно раскурив ее, нахваливал Намжила, утверждая, что у него проходит головокружение. Старик за разговорами еще и схитрить успел: докуривал не до конца и сумел остатками табака набить себе кисет.

Народ собрался, и Данжур всех позвал к себе в юрту, где и состоялось собрание.

Сам он прошел на хоймор, встал за маленький круглый столик, на котором уже были разложены всякие бумаги, кашлянул и, объявив собрание открытым, огласил повестку дня, в которой значился вопрос об обобществлении скота.

Об этом все араты уже знали, и интересовало их главное: сколько скота должно быть обобществлено. Ясно, что они очень переживали, боясь, как бы не потребовали обобществить слишком много.

В первую очередь дарга Данжур вновь подробно ознакомил собравшихся с внутренним уставом объединения, по нескольку раз зачитывая отдельные его пункты.

Затем он перешел к основному:

— Мы этот устав, если помните, сами же утвердили открытым голосованием. И устав должен быть уставом. Каждый из нас должен ему подчиняться. Все это яснее ясного. Но я хотел здесь сказать о том, что нам предстоит сделать после обобществления скота. Прежде всего надо решить, где мы его будем пасти, то есть где будут наши стойбища. Объединение и должно быть объединением. Правильно я говорю? — Он вопросительно посмотрел на аратов.

Те зашевелились и шепотком подтвердили:

— Да, да! Конечно…

Данжур снова заговорил:

— Мы успели изучить опыт некоторых передовых объединений, которые уже гремят на всю страну. В частности, опыт объединений Центрального и Завханского аймаков. Скажу откровенно: многое у них можно перенять. Мы скот нашего объединения не станем делить на плохой и хороший. Ко всему скоту у нас должно быть одинаковое отношение. Оплату будем производить соразмерно действительно выполненной работе, в трудоднях. — Тут он вытянул шею и закричал, глядя на дверь: — Эй! Потише там! Что за разговоры затеяли? — Потом продолжил: — По нашему уставу каждый член объединения должен вырабатывать не менее семидесяти пяти трудодней. Вот это мы и должны помнить прежде всего…

На этом доклад дарги Данжура закончился, и начались прения. Первым взял слово тот горбоносый и узкоглазый старик, что выступал на собрании, где решался вопрос о создании объединения. Он сказал, что готов отдать весь свой скот объединению, а сам уехать в аймачный центр или в город.

Затем выступил один арат, у которого была большая семья, а скота для обобществления не было. Сначала заявил, что готов, учитывая размеры его семьи, взять на свое попечение как можно больше голов общественного скота, а под конец внес предложение об объединении всех айлов, вызвав тем самым шум и смех.

Кто-то крикнул ему:

— А почему ты не сказал, что в год хотя бы два раза будешь рожать детей?

В юрте все засмеялись.

Попросил слова и Жамьян. Он был уже опытным оратором, но на сей раз как-то растерялся и говорил сумбурно. Однако большинству собравшихся показалось, что говорил он остро и по существу.

— Мы создали объединение. Хорошее дело! — начал он. — Однако некоторые из нас еще до обобществления успели сбыть своих лучших скакунов и прочий скот на сторону. Как прикажете понимать таких людей?! Похоже, они хотят, чтобы меньше скота досталось объединению, и думают только о собственной наживе…

Дарга Данжур, весь напрягшись, потребовал:

— Подтверди примером!

Жамьян украдкой посмотрел на Цокзола: тот сидел, уставившись в пол, в напряженном ожидании чего-то неминуемого и неотвратимого.

— К примеру, Цокзол! Он продал Носатому Жамбе трех своих лучших скакунов.

Народ сразу же загудел, многие стали оглядываться на Цокзола. Он же сердито и зло посмотрел на Жамьяна, затем оглядел собравшихся и ухмыльнулся; но что-то жалкое и печальное выразилось на его лице, что не могло ускользнуть от людских глаз.

После того как Жамьян закончил свою речь, дарга Данжур, подытоживая, заключил:

— Хорошо сказал! Подобные факты не должны у нас иметь места, в противном случае мы будем резко критиковать таких людей и направлять их на правильный путь.

Желающих выступить больше не нашлось, однако возникло много вопросов. Одни интересовались трудоднями, другие, например, можно ли сдавать объединению скот только одного вида.

Дарга Данжур на все вопросы дал четкие и исчерпывающие ответы. Затем, листая свои многочисленные записи и вырезки из газет, которыми он пользовался, когда еще был старшим пропагандистом бага, рассказал об опыте работы разных объединений.

Все собравшиеся оживились и начали переговариваться:

— А чем мы хуже других?

— Работать так работать!

— Давайте строить контору нашего объединения!

— А где же будет центр объединения?

— Может, приткнемся к сомонному центру?

— Не лучше ли на Чавчире?

Прислушиваясь к оживленному и заинтересованному разговору, Данжур воспрянул духом:

— Товарищи! В один день нельзя построить социализм. Так учит нас партия. Поспешишь — людей насмешишь. Мы все будем делать по порядку и организованно. Будем и скот свой пасти, и одновременно строиться. Понадобится — будем работать днем и ночью, не жалея своих сил. Будем устраивать и праздники, и надомы.

Собрание подошло к концу. Народ потянулся к выходу, и тут Данжур, опомнившись, закричал:

— Эй! Садитесь! Садитесь! Совсем забыл одно важное дело. После обобществления скота нам придется избирать бригадира. Раз уж собрались сегодня, то не лучше ли сделать это сейчас?

Все снова сели на свои места и, гадая, кого же изберут, стали озираться. После некоторой паузы кто-то попросил слова и предложил Жамьяна.