Олег Лукьянченко - Провинциздат

– А на какую тему вы пишете?

Он замялся. Вопрос, по его понятиям, был некорректным. Потому хотя бы, что раз она прочитала его рассказы, то могла бы и сама это уяснить.

– Ну… Вообще о жизни, о взаимоотношениях людей.

Тут с её стороны последовал взгляд снисходительно-поучающий:

– Тема бывает производственная, армейская, деревенская… Вот я начала читать ваш рассказ про молодого лейтенанта, даже обрадовалась: так хорошо – армейская тема, на современном материале, это всегда нужно. А у вас пошло дальше непонятно что: ресторан, какие-то женщины лёгкого поведения… Ну зачем это!.. Что вы хотели сказать своим рассказом?

Этот вопрос и вовсе был для Андрея убийственным, – пожалуй, самый любимый из редакторских вопросов: «А что вы хотели этим сказать?..» Как будто так уж неотвратима невозможность сказать что-то попросту, напрямик, как будто обо всём можно говорить лишь обиняком, намёком, подмигом, – одним словом, – этим…

Ну правильно! Так, кажется, и посейчас в школе учат: своим произведением автор хотел сказать, показать и т. п. то-то, то-то и то-то. И как же после таких откровений даже робко предположить начинающему ещё читателю: несчастный автор – хотя б отчасти, но таки сказал именно то, что хотел; им, болезным, сказанное, то бишь написанное, и есть то самое, что он хотел сказать.

Какой схоластический вопрос! Да и так ли важно знать кому бы то ни было, что он, бедняга, хотел сказать, ежели нам так или иначе приходится иметь дело с тем, что получилось; а если б даже он и сам известил: хотел того-то и того-то, – а мы видим, что вышло нечто совсем иное, не исключено, что и противоположное, – что нам-то с этого! Не говоря уж о том, что если даже автор публично доложил о своем хотении, где гарантия, что он нас не мистифицирует, дабы наказать за праздное любопытство!..

И он ещё надеялся что-то объяснить Лошаковой!

– Понимаете… Это рассказ об одиночестве, вернее, о попытке преодолеть его и как это трудно, почти до невозможности трудно, потому что все боятся… обмануться, быть обманутыми… Понимаете – вот эгоизм – естественное человеческое свойство, но если оно становится чрезмерно развитым, до слепоты, и таким слепцом становится каждый, и тогда… угроза всеобщего ослепления… а это значит, что надо пытаться рисковать, – ты и ошибёшься, окажешься обманут, но ведь есть и другой шанс – а вдруг!.. Если поверишь ты, то поверят и тебе, даже если мала вероятность, пусть так, но всё же есть надежда, а если замкнуться, оградиться споровой оболочкой, то тогда уж точно шансов никаких: тогда никто ни в ком не обманется, но и верить станет некому и не в кого…

Он чувствовал, что говорит путанно, бессвязно и, наверно, впустую, потому что всё это и так есть в его рассказе – там есть кусочек жизни, живой жизни, и он знал, что она изображена, передана, воссоздана верно, и если Лошакова всего этого не ощутила при чтении, то тем более бесполезно пытаться объяснить ей это на пальцах…

Андрей неловко поднял глаза на собеседницу – неловко оттого, что досадовал сам на себя: во-первых – не смог объяснить внятно, а во-вторых – незачем было и пытаться объяснять то, что не нуждается в объяснении, – поднял глаза и увидел вежливо-скучающий, даже как бы наморщенный от скуки взор опытного педагога, уставшего выслушивать белиберду от не готового к уроку ученика.

Заметив, что он умолк, Камила Павловна переменила выражение глаз на сочувственно-доброжелательное:

– Литература имеет свои законы, – словно подытожила она «теоретическую» часть разговора, полностью, по-видимому, игнорируя сбивчивые объяснения Андрея. – Вам надо определиться, найти свою тему. Вот возьмите наших провинцеградских авторов: Пётр Власович Бледенко – пишет о водолазах, тема рабочего класса прекрасно у него раскрывается – о нефтяниках, о металлургах. Или вот Фрол Фролыч Кныш – как он душевно о лошадях рассказывает, с какой проникновенностью!.. Военно-патриотических писателей у нас много: Козляков, Будкин, Дермодехин… Сельскую тему многие молодые авторы разрабатывают, Анемподист Казорезов создает «Мурь» – эпопею о строителях Котлоатома…

Андрей с удивлением заметил, что равнодушное прежде лицо Камилы Павловны прямо-таки горит энтузиазмом – она воодушевилась и ораторствовала с пылкостью футбольного болельщика, перечисляющего достоинства звёзд любимого клуба.

И вот уже внутренний подъем потребовал выраженности в жесте, и вот уже, сбитая локтем с тумбочки, выворачивает на пол окурки и накрывает их сверху жестянка плоской пепельницы… Пытаясь предотвратить её падение, Лошакова зачем-то вскакивает во весь рост бывшей баскетболистки (нет, не великанский, – ну, может, слегка всего за метр семьдесят, но всё ж таки; и габариты по объёму не так чтоб чрезмерные, а в целом почему-то всегда ощущение, что её слишком много и всюду ей тесно) и сотрясает кормой шкаф, откуда последовательно съезжают и шлёпаются – первая на пепельницу, остальные друг на друга – жёлто-пыльные подшивки центральных и местных газет, а сверху укладывается почему-то брошюра с полуоборванной обложкой и заглавием на титульном листе: «Аннексия Техаса Соединёнными Штатами Америки».

Они вместе – Лошакова сконфуженно бормочет что-то невразумительно-оправдательное – по частям водружают бумажную груду обратно; пылающая батарея печёт спину, и хочется на волю из этой каморки, пропитанной затхлостью и пылью, пропахшей окурками, почему-то рыбой – из воткнутого в углу холодильника, что ли? – и ещё, как ни бестактно о том упоминать, ещё… женским потом вперемешку с пудрой и кремом…

Вот порядок кое-как восстановлен, и пора бы уходить – и так ясно, что Андреевы рассказы явно не то, что требуется Провинциздату в лице Лошаковой, но, прежде чем расстаться с ним, она считает долгом произнести напутствие:

– В общем, найдите свою тему. В мореходке работаете – пожалуйста вам: романтика морских походов, ну что ж вы, сами не знаете? Или вот что, – добавила она, подумав, и теперь в её голосе прорезалась явная заинтересованность. – Напишите нам что-нибудь для серии «Рассказы о специальностях». У нас серия такая выходит. Молодёжная. Для профориентации. Первую книжку для неё сам Пётр Власович Бледенко написал. «Сонмы слепооких» называется. О профессии водолаза. Сейчас ещё одна его книжка у нас в плане: «Люди в чистых халатах». О движении без отстающих среди тружеников мясокомбината. Фрол Фролыч Кныш – о коновалах его книжечка вышла… Вот и вы бы написали о своих речниках.

– О моряках, – машинально поправил её Андрей, думая, что ответить на это непредвиденное предложение. – Да нет, – растерянно отказался он. – Боюсь, что у меня не получится. И как же – как же тогда рассказы?..