Олег Лукьянченко - Провинциздат

Андрей опешил. Ему не припоминалось, чтобы он устно отзывался о творениях Кныша, да и вообще делился с кем-то своими впечатлениями. Вероятно, молва экстраполировала его неосторожно произнесенные вслух оценки других сочинителей, а Кныш где-то от кого-то услышал и отнес на свой счет. Как бы там ни было, обычно меланхоличный и деликатный Фрол Фролыч оскорбился не на шутку, аж побагровел от возмущения.

– Да не употреблял я слово «бодяга», – запротестовал Андрей. – Все мои слова по поводу вашей работы сказаны в редзаключении. Больше ничего…

С редзаключением дело обстояло так. Сборник Кныша по уровню письма, безусловно, на несколько порядков превосходил нелепые опусы Казорезова, так что намерения отвергнуть рукопись Фрола Фролыча у Андрея не было изначально. Однако две новые повести на излюбленную автором лошадиную тему оказались достаточно сырыми, и в редзаключении Андрей предложил автору конкретные направления по доработке, хотя и существенной, но не требующей кардинального вмешательства в уже имеющийся текст.

– Давайте сюда это ваше редзаключение, – потребовал Кныш.

– Вот, пожалуйста, – протянул ему Андрей соединенные скрепкой машинописные листы.

Кныш, продолжая стоять между редакторскими столами, послюнявил пальцы, бегло пролистал страницы; заглянул в конец – и объявил, обращаясь к Лошаковой:

– Так, все ясно! Я иду к директору.

И направился к выходу. Лошакова кинулась следом. А через несколько минут туда же вызвали Амарина и Трифотину.

– Меня-то зачем? – возмутилась Неонилла Александровна. Она еще не успела убрать со стола банки и тарелки после обильного обеда и принялась суетливо заталкивать их в нишу стола и тумбочку, шурша обертками и роняя вилки с ложками.

5

Столы в кабинете директора располагались по привычному номенклатурному стандарту, образуя букву Т, где начальственный представлял собой перекладину, а остальные – восстановленный к ней перпендикуляр.

Лошакова с Кнышом сидели визави, но вполоборота к руководителю. Андрею с Трифотиной пришлось составить второй ряд: он сел позади Лошаковой, а Неонилла Александровна угнездилась за широкой спиной Фрола Фролыча.

Директор нервно жевал фильтр погасшей сигареты.

– Неонилла Александровна, вы читали редзаключение Андрея Леонидовича? – без предисловий начал он.

– Нет, – удивленно чмокнула Трифотина. – У меня и своей работы невпроворот.

– Тогда я попрошу вас прочитать сейчас, – тоном приказа произнес дир и ткнул злополучный документ за спину Кныша.

– Вслух читать?..

– Не надо вслух. Нам оно уже известно.

Пока Трифотина изучала пятистраничное Андреево сочинение, остальные сидели как в рот воды набрав и почти недвижно. Лишь директор попытался зажечь, не вынимая изо рта, окурок, обжег губы и с досадой кинул изжеванный фильтр в пепельницу. Андрей лениво размышлял, что конкретно означает это представление, и догадывался, что ему лично ничего хорошего оно не сулит.

Наконец Трифотина добралась до последней страницы, удовлетворенно чмокнула и уставилась на директора вопросительно:

– Ну, и что вы от меня хотите, Никифор Данилович?

– Узнать ваше мнение.

– Нормальное редзаключение. Толковое. С конкретными предложениями автору по доработке.

– Да какое ж нормальное! – встряла Лошакова. – Ведь там же молодой редактор от уважаемого писателя, члена Союза с двадцатилетним стажем, камня на камне не оставил… («Что за нелепый образ! – кисло скривился Андрей. – Кныш у нее из камней сложен, получается…») Он же ему как мальчишке указания дает!..

Директор жестом остановил ее стоны.

– Я считаю, что редзаключение Андрея Леонидовича написано в недопустимом, оскорбительном для автора тоне. Фрол Фролыч наш давний автор. Он просит, чтобы его книгу передали для редактирования вам, Неонилла Александровна.

Андрей с любопытством наблюдал за Трифотиной. Она посерьезнела, призадумалась, даже покраснела. Казалось, некие противоречивые чувства не позволяют ей сразу подыскать нужный ответ. Краснота еще резче выступила на ее лице и шее – и вдруг Неонилла Александровна звонко, без обычного чмоканья, заявила:

– Знаете, Никифор Данилович, это мы, старые рабочие лошади, привыкли идти на поводу у наших авторов. Такие уж они у нас талантливые, такие неприкасаемые, а тут пришел новый человек, со свежим взглядом. Может, ему виднее, как правильно, чем нам? Может, это нам у молодого поколения стоит кое-чему поучиться?..

Вот уж точно – такого заявления Андрей от Трифотиной не ждал. А остальные – тем паче. Неужто она и впрямь на его стороне?..

Повторилась, в редуцированном варианте, недавняя немая сцена. Наконец ошарашенный директор, будто не веря услышанному, переспросил:

– Так вы что, Неонилла Александровна, отказываетесь?

– Да, Никифор Данилович, – так же звонко подтвердила Трифотина. – Не дело это – потакать авторам и от редактора к редактору перефутболивать рукописи. Так нам и вовсе на голову сядут. Редзаключение Андрея Леонидовича самое что ни на есть рабочее. Фрол Фролыч – опытный прозаик, все редакторские пожелания без особой натуги выполнит, если, конечно, лениться не будет, – игриво улыбнулась она повернувшему к ней голову Кнышу.

– Неонилла Александровна! – чуть не взмолился тот. – Мы же с вами столько книжек вместе сделали. Никогда никаких проблем не возникало…

– И с Андреем Леонидовичем сделаете, – заверила его Трифотина – и подвинула редзаключение ему под локоть. Кныш обреченно вздохнул и упрятал документ в свой портфель.

Возникла новая пауза. Седые вихры директора двумя антеннами растопырились в стороны от лысины, обозначая полную растерянность руководителя, но, похоже, никаких направляющих сигналов свыше не принимали.

Кныш поднялся.

– Ладно, пойду я, Никифор Данилович, – сказал он довольно миролюбиво. – Дома на досуге покумекаю. А вы тут тоже подумайте без меня.

– Да, мы подумаем и решим, Фрол Фролыч, – оживился и дир, будто слова Кныша навели его на здравую мысль. Он пригнул к лысине свои антенны, как если бы они уже сработали на прием и больше не требовались. – И вы тоже идите работайте, махнул он в сторону двери, обращаясь к обеим дамам.

Когда все вышли, дир жадно схватил новую сигарету, зажег ее, закусил фильтр (как удила – подумал Андрей) и неприязненно бросил:

– Так, Андрей Леонидович. Я убедился, что мы с вами не сработаемся. Пишите заявление по собственному желанию.

Хотя Андрей и не ожидал такого поворота темы, он ответил, не задумываясь ни на секунду:

– Да нет у меня пока такого желания! Когда появится – тогда напишу непременно. А пока… Вам нужно – вы и увольняйте. Если найдете к тому законные основания.