Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Точно, еще деньги! – молодой человек щелкнул пальцами. – Мне нужен собственный банковский счет. Это важно. Важно иметь пластиковую карту, важно, чтобы там был кредитный лимит. Если ты ничего не покупаешь, не осуществляешь никаких платежей, для системы тебя не существует.

– Наберись терпения, – увещевал Кишот сына, – всему свое время. Видишь ли, в настоящий момент я совершаю странствие, великое странствие, и это для меня самое главное. Уверен, ты понимаешь.

– Хорош заливать, – грубо прервал его юноша, – какое еще странствие? Что ты там совершаешь? Как я вижу, ты тупо стоишь на одном месте.

– Отнюдь, – возразил Кишот, – сейчас я нахожусь в первой долине, которую должен миновать любой ищущий.

После завтрака прямо на колченогом столике для пикника Кишот расстелил большую карту континентальной части Соединенных Штатов. Над ними кружили птицы из гнезда на высоком шесте в центре туристического лагеря, пара скопов, морских ястребов с размахом крыльев под два метра.

– Ястребы – отличные охотники, – начал рассказывать Кишот. – Рыбы уходят на глубину, едва завидев их силуэт. Для нас встретить их сейчас – большая удача. Они прилетели благословить наше начинание.

– Что ты собираешься там искать? – поинтересовался Санчо, тыкая пальцем в карту, – ближайшие стоковые магазины?

– В одном классическом труде говорится, что странник должен пройти через семь долин.

– Про какую телепередачу ты сейчас говоришь?

– Это не телепередача, а то, что было гораздо раньше. До изобретения телевидения.

– Обалдеть, – только и смог сказать Санчо. Концепция мира до телевидения потрясла даже его саркастическую натуру. Наверняка это было ужасно давно.

– Ну и где эти долины находятся? – решил немедленно выяснить он. – О чем вообще речь? Это долина Сан-Фернандо, где живут классные девчонки? А еще вампиры, они направляются на запад по бульвару Вентура? А может, это Солнечная долина? Или Долина Смерти? Долина Счастья? Вэлли-Фордж? Других долин на карте я не вижу.

– Речь идет не о настоящей долине, – пояснил Кишот, – это просто метафора. Семь долин могут физически располагаться где угодно, совершенно где угодно.

– Объясни мне тогда, как мы собираемся увидеть их на карте? – вполне резонно поинтересовался Санчо.

– Любое странствие, – пустился в разъяснения Кишот, – осуществляется одновременно в реальном – у нас он представлен картой – и духовном мире. Последний полон символов, а его невидимые карты находятся прямо у нас в головах. В реальном мире каждый проходит путь к своему Граалю. Мы преследуем небесную цель, но нам предстоит вполне земное путешествие по Соединенным Штатам.

– Я ничего не понял, – признался Санчо, – ну и ладно.

– Первую долину называют Долиной Поиска. Здесь странник должен забыть про любого рода догмы, в том числе представления о вере и неверии. Пожилой возраст – и есть эта долина для каждого человека. Когда стареешь, начинаешь ощущать, что диктат времени утрачивает власть над тобой. Настоящее со всей своей реальностью и однозначными – на самом деле спорными – представлениями о ней размывается, перестает быть реальным. Прошлое остается далеко позади, и ты не можешь представить для себя реального будущего, на которое можно опереться. Когда прошлое, настоящее и будущее утрачивают для тебя свой смысл, ты оказываешься лицом к лицу с Вечностью, впускаешь ее в себя и сам становишься ее частью.

– Но если вера и неверие – реальное и нереальное – утрачивают для тебя всякий смысл, – Санчо выразительно постучал пальцем по голове, – для тебя перестает существовать и все остальное, так? Есть только ты и твоя пустая голова. К чему хорошему это может привести? Да и может ли?

– Философские системы нам здесь не помогут, – ответил Кишот, – любые системы мышления, опровергающие друг друга, – просто коды, при помощи которых мы стараемся сохранить то, что, как нам кажется, мы знаем. Стоит нам отказаться от ограничений, которые они накладывают на нас, и мы узрим безграничность Вселенной, а значит, нам откроются безграничные возможности, в том числе и невозможное станет возможным. К этой категории я отношу и свое странствие в поисках любви.

– Похоже на передачу, когда тебя оставляют выживать на необитаемом острове, и навыки городской жизни тебе совершенно не пригодятся. “Остаться в живых”, “Последний герой”, что там еще – “Разбитый”, “Брошенный”, “Человек против зверя”, “Чувак, ты облажался”. Или это больше похоже на “Странствие по Галактике”?

– Посмотрим, – неопределенно ответил Кишот.

– Что бы там ни было, одно я уловил точно: это все связано со Вселенной, – заявил Санчо, – и для нее не существует ни правых, ни виноватых, ни истинного, ни ложного. Никаких теорий. Вселенная просто есть, и она везде – там, здесь, вокруг нас, повсюду, а на все наши суждения ей просто плевать.

– Как раз сейчас мы тоже стремимся просто быть – там, здесь, вокруг и везде, но прежде всего там, – пояснил Кишот.

– И чтобы нам на все было просто плевать?

– Чтобы нам было плевать на все, кроме цели нашего странствия, – сердито поправил его Кишот.

– То есть той женщины.

– Именно так. А остальное – суета сует, о ней стоит забыть.

– Круто, – понял Санчо. – Сосредоточиться на женщине – это я легко. Вообще без проблем.

– Я напишу ей письмо, – заявил Кишот, – чтобы рассказать, что совершаю странствие и уже нахожусь в первой долине. И что отказываюсь от всех догм и больше не испытываю ни веры, ни неверия. Соответственно, для меня открывается возможность невозможного, что означает…

– Ты это уже говорил, – перебил его Санчо, – ни к чему повторять все дважды.

– Я напишу ей, что, словно лунатик, бреду сквозь сон прежней жизни, чтобы пробудиться в реальности нашей любви. Я напишу ей прекрасное письмо, которое должно вознести меня в ее глазах.

– Как знать, – вставил Санчо, – лично для меня звучит отталкивающе.

– Ты ничего в этом не понимаешь, – одернул его Кишот. – Еще час назад ты был просто плодом моей фантазии. Так что, уж прости, едва ли твое мнение значит для меня хотя бы что-то, по крайней мере сейчас.

– Как скажешь, – пожал плечами Санчо, – так уж сложилось, что все важные ниточки моей жизни находятся в твоих руках, по крайней мере сейчас.

В этот момент пролетавшая над их головами большая птица-скопа послала им знак. Знак этот характерным белым пятном расплылся на карте Соединенных Штатов, накрыв ровнехонько город Нью-Йорк, после чего скопа, которой было решительно нечего им больше сообщить, с чувством выполненного долга улетела прочь из нашей истории.

– Фу! – сморщился Санчо – Чертова птица!

Кишот же хлопал в ладоши и кричал: