Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Как много людей живет в вас, мисс Дейзи! Я лично видел два-три десятка, но уверен, что это далеко не все.

Его слова явно не пришлись хозяйке по душе. После этого он держал все свои наблюдения при себе.

В просторных комнатах огромного пентхауса на последнем этаже здания бывшей шоколадной фабрики на улице Лафайетт могло бы разместиться целое семейство, но мисс Салма Р. занимала его одна. Одна, если, конечно, не принимать в расчет парикмахера, стилиста, личных ассистентов (троих, одним из которых являлся уже упомянутый временный любовник, Андерсон Тайер, низкорослый человечек лет на десять моложе Салмы, с длинными рыжими волосами и пушистыми усами а-ля Эмилиано Сапата, претендующий на прямое родство с одним из прибывших на “Мейфлауэре” отцов-пилигримов, который порой напоминал Салме злобного карлика Румпельштильцхена из сказки братьев Гримм, а порой Иоземита Сэма из диснеевских мультфильмов), пресс-секретарей (тоже троих, двое для работы в медийном пространстве США, один – Индии) и охранников (один возле двери внутри пентхауса, второй снаружи, третий на входе в здание и в холле). В ночное время число ее сотрудников сокращалось до двух – ассистентки, которая спала в соседней с Салмой спальне и в любой момент была готова прийти к ней на помощь в случае ночного кошмара или другой нежданной напасти (Андерсон Тайер никогда не выполнял этих функций, их нечастые встречи происходили совершенно на другой территории, вдали от посторонних глаз), и охранницы, которой в ночное время надлежало решать все прочие вопросы. И все же Салма искренне сожалела, что живет одна — под этим она подразумевала “отсутствие в своей жизни достойного спутника-мужчины”. Она была благодарна (до некоторой степени) Андерсону Тайеру за то, каким внимательным он был в минуты ее слабости, как ловко разруливал сложные ситуации, которые она во множестве создавала во время гипоманиакальной фазы, но отчетливо понимала, что ей следует его уволить, причем как можно скорее: слишком часто он стал позволять себе командный тон, слишком рьяно пытался ее контролировать, для нее это было чересчур. Увольнение с должности личного ассистента означало отставку из постели, а следовательно, ей очень скоро предстояло остаться “одной” в полном смысле этого слова.

До сих пор, уважая право на частную жизнь, мы обходили стороной тему личной жизни Салмы Р. в Нью-Йорке. Однако наличие гражданских прав у вымышленных персонажей – вопрос дискуссионный, ведь они, по правде говоря, не существуют, – а потому пришла пора отбросить излишнюю скромность и поведать вам, что ко времени нашего рассказа за ее плечами было по меньшей мере два неудачных краткосрочных брака – один с сотрудником “Убера” из Лос-Анджелеса (он бросил ее ради молодого красавца, после чего она начала говорить, что “превратила его в убежденного гея”), второй – с писателем и режиссером с Манхэттена (она первой ушла от него, объяснив это “несовместимостью их неврозов”, но после всегда заявляла: “Все женские персонажи в его книгах – даже те, что он создал до нашего знакомства – списаны с меня. Они разом ушли от него вместе со мной”). Поскольку Салма охотно комментировала – практически слово в слово – свои браки на многочисленных телевизионных шоу, в которых принимала участие, не говоря уже о собственной программе, у нас нет оснований опасаться, что мы копнули слишком глубоко и обнародовали здесь что-то глубоко личное для нашей героини.

Бесспорно, за ее бравадой скрывались тоска и неуверенность в себе. Она гордилась своими бабушкой и мамой, была счастлива выступать их преемницей, но в глубине души, несмотря на весь свой оглушительный успех, не считала себя достойной этой чести. Возможно, именно ее тайные сомнения в том, что она способна полноценно нести семейное знамя, сыграли важную роль в решении оставить карьеру в индийском кино и перебраться в Америку, где ее не будут – по крайней мере не каждую минуту – так жестоко сравнивать с достойными прародительницами, а ее собственный внутренний голос не будет постоянно напоминать ей: ты не такая, как они, ты хуже. В целом ее американское “я” нравилось ей больше, хотя прошлое давало о себе знать и здесь. К тому же биполярное расстройство – то, что объединяло всех трех женщин, не считаясь ни с пространством, ни со временем – было с ней всегда.

Для того чтобы справляться со всем этим, она применяла правильные лекарства и электросудорожную терапию. А чтобы почувствовать себя счастливой – она стала пользоваться этим задолго до переезда в Америку, прежде чем черная птица семейной болезни опустилась к ней на плечо, – разного рода стимуляторы-кикеры. “Хлопок”. “Бобы”. “Кислород”. “Оранжевое графство”. Оксиконтин.

Найти надежного поставщика в Индии никогда не составляло проблемы, да и в Америке всегда находился врач, готовый ради звездной пациентки нарушить правила. Ей говорили, что она сильно рискует, играет с огнем, но при этом выписывали очередную порцию лекарства. Увещевали, как опасны непоказанные опиоиды в сочетании с лекарствами, которые она принимает для поддержания своего душевного здоровья, но выдавали очередной рецепт. Слова “прямая угроза жизни”, “остановка дыхания”, “смерть” были произнесены, после чего ей выписывали желанное болеутоляющее, которое она без труда покупала в ближайшей аптеке. Нет проблем.

Даже самому непросвещенному человеку хватило бы беглого взгляда на содержимое шкафчика в ее ванной, чтобы понять: здесь живет настоящий фармаколог-эксперт, так что об опасностях ненадлежащего использования лекарств ей было известно. Употребление данных препаратов, в том числе посредством жевания и вдыхания, в размолотом либо перетертом виде, растворенных в воде или в качестве раствора для инъекций, приводит к неконтролируемому поступлению в организм оксикодона, что может привести к значительному превышению разрешенной дозы и мгновенной смерти. Она это знала. И все же – Господи, спаси! – регулярно практиковала ненадлежащее использование лекарств. Она не пыталась вводить раствор оксикодона через шприц непосредственно в вену, поскольку боялась иголок и нежелательных с учетом ее рода занятий следов, которые они оставляют на теле. Однако неконтролируемое поступление в организм оксикодона оставалось ее главным желанием. И потому – как жаль! – она жевала и нюхала оксикодон! Употребляла его в размолотом и перетертом виде! Каким шоком, каким разочарованием стало бы это для армии ее поклонников, узнай они правду! А может, конечно, и не стало бы. Мы уже упоминали, что Салма открыто говорила о не самых приятных сторонах своей жизни. Эту она замалчивала, но кто знает, возможно, ее фанаты, узнай они о ее пагубном пристрастии, просто добавили бы его к списку и начали бы любить ее еще больше. Как бы то ни было, в этот ее секрет был посвящен очень ограниченный круг людей. Вернее, всего один, не считая, разумеется, медиков: Румпельштильцхен знал. Иоземит Сэм знал. Еще одна причина уволить его, пока он не решил ее шантажировать. Хотя он едва ли совершит такую глупость. Она – женщина, обладающая возможностями. Он с самого начала должен понимать, как глупо пытаться ее шантажировать.