Жоэль Диккер - Последние дни наших отцов

Толстяк был не согласен. Но в голосе Клода звучала такая злость, что он совсем расстроился. Почему тот не сказал с самого начала, что прозвище ему не нравится? Он был подобрал ему другое. Звал бы его Лис — Клод в самом деле напоминал лиса.

После долгого колебания добряк наконец решился ответить, тихо, почти неслышно:

— Но, может, однажды мы сможем забыть? Мне бы так хотелось забыть…

— Да хватит уже, черт тебя раздери! Хочешь знать, на что мы способны? На все! И знаешь что? Больше всех повезло Пэлу. Ему уже не нужно жить тем, кем он стал!

— Нельзя так говорить про Пэла! — заорал Толстяк.

Клод грязно выругался, натянул брюки и в досаде вылетел из квартиры. В соседней комнате заплакал разбуженный Филипп. Кей и Лора вскочили, встревоженные шумом и криками.

— Что происходит, Толстяк? — спросила Лора, входя в спальню.

Как давно она не говорила с ним так ласково! Но нервы у Толстяка не выдержали, он сорвался. Надо уезжать, и подальше.

— Задолбало! Заколебало, черт! — кричал тихий гигант.

— Но, Толстяк, что случилось-то? — повторяла Лора.

Она подошла и нежно положила руку ему на плечо.

Толстяк молча схватил свой старый чемодан и стал швырять туда какие-то вещи.

— Но Толстяк… — в недоумении твердила Лора.

— Заколебало! Срань! Я выметаюсь! Сваливаю отсюда, я сказал!

В глазах у него стояли слезы. Как же он себя ненавидел! Кей тоже попытался с ним заговорить, но тот ничего не желал слушать. Застегнул чемодан, натянул огромное пальто и ботинки и выбежал вон.

— Толстяк, подожди! — звали Лора и Кей.

Он скатился с лестницы, выскочил на улицу и помчался изо всех сил, убегая в ночь. Он жалок, его больше не существует. Он существовал только на войне. Завел друзей, в нем находили что-то хорошее. Лора даже сказала, что внутри он самый красивый. Самый красивый внутри — это почти что просто самый красивый. Но теперь он уже не Толстяк-боевое-прозвище, а просто толстый Толстяк. Он остановился на пустынной улочке и дал волю бурным рыданиям: он самый одинокий человек на свете. Даже Клоду он больше не нужен. Его никто не будет любить никогда. Ни мужчины, ни женщины, ни лисы. Разве что родители. Да, родители. Ему захотелось снова увидеть мать, милую маму, она будет любить его, даже если он всего лишь грязный толстяк. Ему хотелось выплакаться в ее объятиях. Ему хотелось навсегда вернуться во Францию.

Вот так Толстяк, уверенный, что его больше никто не любит, покинул Лондон. Доехал на автобусе до побережья и сел на рыбацкое судно, бравшее пассажиров. Корабль медленно плыл по Ла-Маншу. Прощайте, англичане, прощай, жизнь.

В квартире царило недоумение. Лора, Кей, Клод, Дофф и Станислас два дня искали Толстяка по всему городу. Теперь все грустно сидели на кухне и ругали себя.

— Это я виноват, — сказал Клод. — И что на меня нашло, с чего я разорался…

— И я… — добавила Лора. — Я слишком мало обращала на него внимание… Из-за Филиппа.

Она закрыла лицо руками:

— Мы его больше никогда не увидим!

— Не волнуйся, вернется, — утешил ее Станислас. — Мы все пережили трудные годы, скоро станет получше.

Клод, совсем убитый, ушел с кухни к себе в спальню. Что с ним происходит, куда он катится? Сперва так поступить с Робером, теперь прогнать Толстяка, его доброго Толстяка, лучшего из людей. Он преклонил колена у кровати. Господи, что он натворил? Перед его глазами все время стоял пылающий дом Робера; он мучил несчастного, который украл консервы. Он сложил руки и стал молиться. Ему снова нужен Бог. Во что он превратился? Он молился как безумный.

Кан был свободен, но разрушен. Здесь шли ожесточенные бои: чтобы покончить с остатками немцев, королевские ВВС разбомбили весь город.

Толстяк оказался здесь на следующий день после приезда в Кале. На его рукаве красовалась повязка УСО, которую он всегда носил в кармане пальто: он не хотел, чтобы война кончалась. Без войны он никто. Хорошо бы Секцию F направили на Восточный фронт. Тогда они снова будут вместе.

Он медленно брел среди развалин. Родители жили на другом конце города. Толстяк любил Кан, любил улицу с кинотеатрами, он так хотел стать актером, как американские звезды. После школы он для начала пошел работать билетером. А потом прошло время, а потом была война и было УСО. Он так давно не видел родителей.

Он шел около часа, огибая руины. Дошел до своего квартала, до своей улицы, и наконец почти до дома. На миг остановился, оглядел улицу, прохожих, дома. Киоск напротив стоял на своем месте.

Как возвращаются с войны? Он не знал. Постоял на тротуаре, потом попятился, скользнул за какой-то разрушенный флигель. И стал из своего убежища разглядывать улицу. Как возвращаются с войны?

Он смотрел на свой дом. Тут, совсем рядом. Думал о родителях. Они так близко. Он вернулся из-за них. Но не вернется, слишком длинным оказалось путешествие. Длиною в жизнь, наверно. Он сидел в нескольких метрах от дома, но он туда не пойдет. Он так и не поехал к Мелинде, он так и не увидит родителей. У него нет на это сил, слишком велика опасность разочароваться.

Он уехал три года назад и не давал о себе знать. Как теперь вернуться? Сидя на куче мусора, он представил себе эту сцену.

— Я вернулся! — крикнет он, входя в дом и демонстрируя свою повязку.

В доме поднимется радостная суета: единственный сын вернулся к родителям! Они бросятся к двери:

— Ален! Ален! — закричит потрясенная мать. — Ты вернулся!