Йожеф Дарваш - Город на трясине

Почти возле каждого дома в Сапожной слободке резвилась детвора. Многие ребятишки уже бегали босиком. Воздух, правда, уже прогрелся, и на солнцепеке земля стала теплой, но в тени промерзшая за зиму почва дышала холодом, который докрасна щипал голые ступни ребятни. Чтобы согреться, мальчишки вприпрыжку галопировали верхом на палках, скакали через канавы, играли в салочки, запускали бумажные змеи. Как и подобает в этом мире, за ними повсюду следовали, стараясь не отставать, такие же босоногие девчонки, не выпуская при этом из рук еще меньших по росту и более чумазых крохотуль, пока не научившихся самостоятельно ходить по земле. Девочки обнимали и нянчили своих меньших братьев и сестер совсем по-взрослому. Только это не всегда оказывалось им под силу, и они волочили свой живой груз по земле, но ни в коем случае не хотели выходить из затеянной мальчишками игры. Иногда, когда им приходилось бежать за далеко укатившимся тряпичным мячом или крайне необходимо было встать в круг игравших в «третий лишний», девчонки клали порученного их заботам малыша прямо на землю. Тот, разумеется, тотчас же заявлял протест и, заливаясь криком, тянулся ручонками к своей юной няньке. В таких случаях почти мгновенно распахивалась дверь или окно одного из домиков поблизости и мать, безошибочно распознав среди шума и криков, исторгаемых множеством детских глоток, голос собственного чада, издали грозила и кричала:

— Почему опять орет ребенок? Подними сейчас же, слышишь?

Команда незамедлительно выполнялась, и мать опять уходила в кухню, но в ту же минуту открывалась дверь в соседнем доме и другая молодая женщина с теми же словами выбегала на порог или за калитку.

— Эй, Розика, Шади, идите играть с нами! — со всех сторон звучали соблазнительные приглашения, но малыши, крепко-накрепко вцепившись в отца, на этот раз не удостоили даже взглядом своих всегдашних компаньонов. А когда те, возмущенные подобным поведением, стали в ответ высовывать язык и показывать ослиные уши, ребятишки с важным, полным спокойного достоинства видом отвернулись, будто не замечая, что их дразнят, и продолжали свой путь, гордые и счастливые, стараясь шагать с отцом в ногу и во всем ему подражать. Сам Бакош и то изменил походку. Сейчас он шел по улице с гордо поднятой головой и распрямив плечи, шел не как какой-нибудь бедный приживальщик, ютящийся по чужим углам, а как солидный и серьезный владелец собственного дома в Сапожной слободке. Дети крепко держались за его руки, но все равно чуть-чуть отставали, так что вся его фигура с отведенными назад руками и выпяченной грудью выражала устремленность и решительность. Любые трудности, ожидающие его впереди, будут преодолены! Под твердыми широкими шагами его ног, обутых в тяжелые сапоги, земля, казалось, даже вздрагивала и уважительно расступалась. Навстречу попадались знакомые, соседи, у калиток сидели или стояли старики. Шандор здоровался первый либо отвечал на приветствия, но ни на минуту не задерживался, делая вид, будто не замечает любопытства, скрытого в словах и взглядах соседей. А что, если и эти взрослые тоже, чего доброго, высунут ему вслед язык или покажут ослиные уши?..

На участке, маленьком как ладонь, ничего не было, если не считать нескольких капустных кочерыжек да полусгнившего стебля тыквы, оставшихся с прошлого лета. Шандор уже измерял свой участок и так и этак, но сейчас решил проделать все сначала. Сдвинув шляпу на затылок и подбоченясь, он постоял немного, раздумывая, в какую сторону направить свои стопы, затем слегка качнулся и двинулся вперед размеренной грузной походкой, отпечатывая каждый свой шаг. Сначала вдоль, потом поперек. Вернувшись к исходной точке, сдвинул шляпу еще дальше и опять погрузился в размышления.

Шандор немало раздумывал над тем — даже советовался с женой и матерью, — как ставить дом: фронтоном к дороге, которая со временем станет улицей, или боком к ней, одним окошком? И никак не мог решиться.

Он взглянул на окружающие поля, непроизвольно отметив про себя все движущиеся и неподвижные предметы. Вдали виднелись разбросанные по степи хутора. Зеленый ковер озимых всходов пшеницы подступал к ним вплотную, стелился под ноги. «Пора начинать прополку», — невольно подумалось Шандору. Буйные всходы пшеницы густой пеленой начали закрывать оставшиеся на поле сухие кукурузные стебли, вывернутые плугом из земли при озимой вспашке. «Если теперь не собрать, забьет их пшеница и топить печи до самой осени будет нечем». Он долго смотрел на пустые сиротливые полосы, оставленные на зиму под паром. На некоторых из них тут и там уже виднелись фигурки пахарей, начавших сев ярового ячменя и кукурузы.

Оттуда, где он стоял, хорошо просматривались огороды и задние дворы домов Сапожной слободки. Вот в одном из них появился седой сгорбленный старичок. Опираясь на палку, он вышел из дверей дома и, зажмурив глаза, подставил лицо солнцу, наслаждаясь ласковым теплом. Так стоял он несколько секунд, а затем засуетился по двору в поисках топлива. Он постукивал палочкой по каждому предмету на своем пути и, если считал его пригодным для очага, кряхтя и дрожа всем телом, медленно приседал на корточки, поднимал щепку или сухой корень и клал в полу своего порыжевшего армяка. Набрав с пол-охапки, старик скрылся в доме, а немного погодя вышел опять продолжать свой обход. Видимо, не сиделось, хотелось принести хоть какую-нибудь пользу семье… В другом дворе на пороге двери, ведущей в кухню, сидела пожилая женщина в длинной черной юбке и таком же платке. Расставив колени и наклонившись вперед, она вычесывала насекомых у кабанчика, растянувшегося перед ней на солнышке. Он с явным удовольствием подставлял старушке свое сытое брюшко и время от времени благодарно похрюкивал. Чуть правее за низеньким заборчиком какой-то старикан перекапывал огород. Белые с ярко-красными гребешками куры шли за ним следом, и, едва заступ выворачивал черный пласт земли, они облепляли его в поисках оставшихся зерен и червяков. Всякий раз когда попадался червяк, начиналась потасовка: куры толкались и громко кудахтали.

Повсюду люди, животные и птицы дружно приветствовали весну, соседей, друг друга. Мирная тишина царила над крышами домов. Где-то неподалеку гудел рой пчел, вылетевший ознакомиться с готовыми вот-вот распуститься почками, и этот гул был, пожалуй, самым сильным из всех других, смутно пронизывавших тишину. Казалось, льющее на землю свои лучи весеннее солнце сглаживает и умиротворяет все и всяческое зло.

Шандор Бакош молча созерцал эту приветливую пеструю картину, затем перевел взгляд на копошившихся рядом детей и глубоко вздохнул. Давно он не чувствовал себя таким умиротворенным и полным сил. Еще раз обмерив шагами свой участок в длину и ширину, он наконец решил ставить дом к дороге боком. Только так можно выкроить побольше пространства для двора. И уже следующей весной жизнь в этом дворе пойдет своим чередом, точно так же, как и во всех других. Потому что теперь у него будет дом, свой дом!..