Йожеф Дарваш - Город на трясине

В слободке Фаркаши принадлежали к числу более или менее самостоятельных хозяев, а сам старый Фаркаш, помогавший многим строить новые дома, был с односельчанами в таких отношениях, что те охотно одолжили ему и лошадей, и повозки, чтобы приглашенным на свадьбу не пришлось тащиться пешком в собор. Что правда, то правда: какая свадьба без лошадей? Тем более в Сапожной слободке! Конечно, среди тех, кто не попал в список приглашенных на свадьбу и вынужден был лишь издалека наблюдать за торжеством, нашлись ворчливые критиканы.

— Брать чужих лошадей, чужие повозки — какой срам! — злословили одни.

— Богатая показуха — нищая жизнь! — поддакивали им другие.

— Из грязи да в князи!

— Какая свадьба обходится без завистников? Без этого и счастья в семье не будет! — высказывались более добродушные.

Короче говоря, все шло, как подобает: утром состоялось гражданское бракосочетание, а после обеда — венчание в церкви. Часа в четыре свадебный поезд из пяти повозок подкатил к дому невесты. Кстати, из церкви до дому ехали не ближайшей дорогой, а сделав внушительный крюк, как того требовала старая традиция (пусть как можно больше народу полюбуется на свадьбу!), чтобы брак был счастливым…

На первой повозке важно красовались два свата в разукрашенных шляпах и с белыми полотенцами через плечо. Они даже не сидели, а стояли, обняв друг друга за плечи одной рукой, а в другой каждый из них держал по бутылке вина, к которой они то и дело прикладывались и во все горло орали песни. Увидев толпу любопытных жителей слободки, сваты приветственно им замахали и пропели:

А когда их повозка поравнялась с домом Ситашне, они, решив подсыпать ей перцу, пропели:

Невеста была чудо как хороша! В белом подвенечном платье с фатой, украшенной венком из белых цветов, раскрасневшаяся от радости и волнения, она была похожа на только что распустившийся бутон розы. А рядом с ней важно восседал счастливый Пишта Фаркаш в черной паре.

В следующей за молодыми повозке сидели два шафера, а за ними катили девушки с венками на головах и парни.

Когда свадебный кортеж остановился перед домом жениха, встречать молодых высыпали родственники и гости. Впереди всех стояла старая Фаркашне. Она первая поцеловала невесту, а затем дружка продекламировал полагающиеся в данном случае слова невесты:

Выслушав эту просьбу, тетушка Фаркашне распахнула ворота. Только после этого начиналась настоящая свадьба. Из самой большой комнаты заранее вынесли всю мебель, расставив вдоль стен столы. Вынесли отсюда на конюшню и кровать старика Бенке вместе с ним самим. Это был отец Фаркашне, которого год назад разбил паралич, и с тех пор старик не мог самостоятельно подняться с постели. Сейчас этот дом был целиком отдан веселью. Молодые, их дружки и подружки в венках уселись со своими ухажерами за стол, и им тотчас же принесли огромный фигурный калач в виде ключа и вино. Первый кусочек отломила от калача молодая, а затем протянула мужу: с этого момента она становилась его послушной рабой. Затем по очереди калач попробовали все остальные. Наконец гости уселись за столы и выпили за здоровье молодых и за их счастливую жизнь. Старый Фаркаш светился радостью. Он подсел к дружкам, чтобы выпить с ними. Он уже, видно, не раз заглядывал на дно бокала, так как чересчур громко говорил:

— У меня ведь пятеро детей… Этот — самый младший… Всех на корень поставил… Уж меня никто не может осудить… Всех их воспитал честными людьми…

Все, казалось, забыли про молодых, а если и не забыли, то, по крайней мере, делали вид, будто не обращают на них внимания, чтобы они наконец могли хоть поговорить друг с другом. Молодые и в самом деле ни на кого не смотрели, а, взявшись за руки, тихо беседовали.

В это время в кухне вовсю пекли и жарили, так как с неотвратимой быстротой приближалось время ужина, а паприкаш только недавно поставили в печь на свободный огонь. В кухне всем верховодила старая Фаркашне. Она сновала из угла в угол, направо и налево отдавая распоряжения, а когда выдавалась свободная минутка, останавливалась в углу и начинала плакать от радости, однако тут же, вытерев глаза, говорила уже кому-то из женщин:

— Выньте из банки соленые огурчики и положите на тарелки.

К вечеру гостей понаехало еще больше. В комнате стало тесно. Росла гора подарков: кто принес кастрюлю, кто — сито, кто — несколько тарелок.

Затем появились музыканты и сразу же заиграли «На нашей улице свадьба». Настроение хозяев и гостей поднялось еще больше. Пришло время разных потешных игр и чудачеств. Девушки в венках потеснее прижались к своим парням, оберегая их от молодых бабенок.

Один из парней потихоньку стащил большую куклу, испеченную из теста, и, усадив ее себе на колени, под общий хохот вдруг выпалил:

— Молодуха родила!..

Когда же принесли ужин, дружка жениха поспешно выложил на стол несколько дырявых кастрюлек, старое корытце, в котором обычно дают воду курам, и потрепанные домашние тапочки. Все это он украдкой насобирал в доме невесты, когда приезжали за постельным бельем. Правда, дружку и его товарищей здорово там пристыдили. Им не хотели отдавать белье до тех пор, пока они не отгадают три загадки. Особенно коварной оказалась третья загадка: «Четверо держат, двое смотрят, двое слушают, один роет и один крутит-вертит. Что это такое?» Парни чуть ли не битый час отгадывали эту загадку, пока не додумались, что это всего-навсего свинья. А пока они ходили вокруг дома невесты, ломая голову над загадкой, то и насобирали весь этот хлам, который попался им на глаза, решив хоть таким образом отомстить родителям невесты за их головоломку.

Сейчас же все это старье они выставили на стол перед невестой. Все от души смеялись, когда дружка жениха пропел лихую частушку:

Все так хохотали, что дружка с трудом закончил частушку. Молодая сильно покраснела и стала похожа на только что распустившийся цветок мака. Опустив глаза, она в замешательстве тихонько дернула мужа за руку. Дружка жениха уже собирался пропеть еще какую-то частушку, но молодой супруг оборвал его:

— Перестаньте, дядя Михай!

Жених был человеком несколько иного склада, чем Михай, принадлежавший к более старшему поколению. Иштван и женился как человек: у него и приличный черный костюм, и красивые штиблеты… А эти старинные традиционные фокусы-покусы ему совсем не нравились. Правда, до сих пор он терпеливо и молча сносил их, не желая нарушать общего праздничного настроения, поскольку на свадьбах теперь, собственно говоря, больше веселится не молодежь, а те, кто постарше…