Йожеф Дарваш - Город на трясине

«Пусть бесятся!» — поначалу думал новоиспеченный супруг, но сейчас он решил, что дружка хватил через край. Кроме того, ему хотелось показать своей супруге, что он в состоянии защитить ее. Выпитое вино прибавило ему смелости, и он настойчиво повторил:

— Перестаньте, дядя Михай!

Дядя Михай с изумлением посмотрел на молодожена и, приняв его слова за шутку, махнул рукой:

— Сейчас жених не имеет права голоса!

Окружающие поддержали его:

— Жених, не хочешь ли жмых?

— Сейчас мы гуляем, а не ты!

— Забыл, что ты уже не холостяк? Тогда чего же командуешь? Ничего, со временем привыкнешь!

— Михай, сыпь свои частушки! Жарь смелее! Давай и про жениха!

Дружка прокашлялся, прочищая горло, и хотел было пропеть новую частушку, но Иштван остановил его. Сжав руки в кулаки и покраснев как рак, он произнес:

— Дядюшка Михай, я же сказал: прекратите это!

— Вот глупый! — засмеялся дружка. — Ведь это всего-навсего шутка!

Однако он не стал упрямиться и быстро убрал со стола все старье. Не прошло и нескольких мгновений, как аппетитное чавканье гостей заслонило неприятный инцидент. И все-таки общее настроение было несколько подпорчено. Дядюшка Михай явно обиделся на жениха и перестал делать то, что положено было дружке. Новое блюдо подали на стол без традиционной частушки. Дядюшка Михай забился в угол на кухне и молча сидел там.

— Бросьте, Михай! Не будьте таким обидчивым! — пыталась как-то успокоить его старая Бакошне.

— Зачем тогда приглашали дружкой, если мне и рта раскрыть нельзя?

— Такая пошла молодежь. Ее ничем не развеселишь. Не обращайте на них внимания. Они уж такими и останутся, какие есть…

Однако дядюшку Михая эти слова не тронули. Бедная старушка, перепугавшись, как бы им не стать посмешищем у всего села, решила призвать на помощь Лайоша Фаркаша, а тот в свою очередь попросил выйти на кухню самого Иштвана:

— Выйди-ка на минутку! А то дядя Михай совсем нос повесил.

С грехом пополам общими усилиями нарушенный мир был восстановлен. И нужно сказать, вовремя, так как ужин подходил к концу. Неожиданно появился дружка невесты и стал извиняться за опоздание гостей невесты. Хозяйка начала накрывать им на стол, а остальные гости пошли танцевать. Невесту ни на минуту не оставляли в покое. Ее то и дело приглашали танцевать, причем больше старики, чем молодые.

Лайош Фаркаш, обхватив свою старушку за талию, так закрутился в танце, что ее черная юбка взлетела колоколом. Затем он пригласил на танец молодуху.

Очень скоро от шарканья и притоптывания сапогами и туфельками по земляному полу в комнате поднялся такой столб пыли, какой обычно бывает на дороге, когда по ней промчится повозка.

— Подождите! — крикнул старый Фаркаш музыкантам и, подойдя к столу, за которым сидела невеста, хриплым голосом запел:

Этель больше никто не обижал. Она сидела рядом с мужем, вцепившись в его руку. Ее мамаша, расчувствовавшись от песни, начала всхлипывать. Вслед за ней разревелись и другие женщины. Радость и печаль слились в этот миг воедино: причина для радости и слез была одна и та же… И старые и молодые хотели здесь на время забыться. Женщины плакали от радости, а мужчины громко кричали, так как горло им нет-нет да перехватывали спазмы.

Казалось, каждодневные нелегкие заботы и беды остались сейчас за порогом этого маленького домика с низкой крышей, поджидая своих веселившихся хозяев всего в каких-нибудь ста шагах отсюда на маленьком клочке земли…

— Гуляй! Веселись! Раньше смерти не помрем! — выкрикивали беззубыми ртами старики.

И наряженная в белое молодая супруга, и супруг в черной паре, услышав эти возгласы, заулыбались во весь рот, а вместе с ними — и все гости.

Больной старик Бенке, про которого, казалось, все позабыли, лежал в темном хлеву на старой кровати и беспрестанно кряхтел. По соседству с ним стояла коровенка и шумно вздыхала, будто вспоминала лучшие дни минувшего, а затем принялась тихо пережевывать жвачку.

Громко пели гости. Печально плакала скрипка. Приглушенный шум торжества доносился и сюда. Беспомощный старик, услышав долетевшее в хлев пение, видимо, вспомнил свою давно ушедшую молодость, так как прослезился и, едва ворочая плохо подчинявшимся ему языком, чуть слышно простонал в темноте:

— Ма-а-ать… А… ма-ать…

Он звал свою жену, вместе с которой прожил пятьдесят лет. Они трудились с ней не покладая рук, воспитали десятерых детей. Она уже давно покинула его, уйдя в тот далекий мир, откуда нет возврата.

А в доме тем временем разливались новые песни:

Бакоши были вне себя от радости. Только что к ним забегала на минутку тетушка Фаркашне. Она сообщила, что муж ее, работающий сейчас на хуторе, велел Шандору немедленно собирать свои манатки и ехать в его строительную бригаду, так как один из его работников свалился с лесов и сломал себе ногу. Несчастного увезли в сельскую больницу на повозке, которая на обратном пути заедет за Шандором.

Да и как было не радоваться такому известию? Теперь до самого лета, а то и до поздней осени у Шандора будет работа, на которой можно неплохо заработать. Ведь сам Фаркаш говорил, что у него полно заказов. А раз будет работа, значит, не нужно будет ходить по людям и клянчить денег взаймы, значит, еще до жатвы можно будет покрыть крышу и переселиться в свой дом. Летом совсем не важно, что в доме еще не вставлены оконные рамы и не навешены двери: тепло — не замерзнешь. Самое главное — чтобы стены как следует просохли, а уж все остальное можно и осенью доделать. А если все пойдет гладко, то, возможно, Шандор навсегда закрепится в бригаде Фаркаша.

Обо всем этом успели переговорить Бакоши, ожидая повозку, которая должна была заехать за Шандором. В последние дни Бакоши пребывали в ужасном состоянии: мука у них вся вышла и есть было нечего. Работы тоже никакой не предвиделось, да если бы что и подвернулось, то Шандор все равно не смог бы взяться за нее из-за строительства дома. Собственно, дома еще не было, а лишь одни голые стены, какие обычно остаются после пожара. Все семейство Бакошей жило в постоянном страхе: как бы не налетел ураган, не начались бы весенние ливни, которые могли мигом уничтожить все их труды.

Шандор бегал то к одному, то к другому, но ни денег, ни муки взаймы ему никто не давал. Он дошел до того, что не хотел даже смотреть на этот недостроенный дом, а ведь еще совсем недавно все свободное время Шандор проводил на участке, с любовью ощупывал руками сырые стены и мысленно планировал, когда и что именно он сделает здесь еще…