Йожеф Дарваш - Город на трясине

Порой споры перерастали в крупный скандал. Один такой случай произошел прошлым летом и у них в артели, когда они работали на ченгеледском участке. Правда, виноват в этом был сам хозяин. Они заранее договорились с ним, что обмолот будут производить на двух молотилках. Когда же дошло до дела, то хозяин вдруг заявил, что нанимает лишь одну молотилку. Разумеется, ни одна из артелей не собиралась уступать другой себе в ущерб, так как к тому времени во всей округе обмолот, можно сказать, был уже закончен, а тут еще предстояло обмолотить по крайней мере тысячу валков, уложенных в два стога. Работы там было не меньше, чем дня на три, да и подзаработать на этом можно было.

Вышло так, что вторая молотилка, работавшая до этого на одном из хуторов, закончила работу быстрее и на час раньше выехала на новое место, чем артель, где работал Шандор. Одну молотилку тащила старая машина, а другую — быстроходный трактор. Получилось так, что на хутор обе молотилки подоспели почти одновременно. Увидев друг друга, обе артели, не сговариваясь, устроили соревнование.

Поденщики со второй молотилки, чтобы ускорить ее продвижение, впряглись в нее сами и потащили. В результате им удалось прибыть на новое место работы первыми.

Артель поденщиков, где работал Шандор, отстала, и, чтобы догнать своих соперников, они решили ехать прямо по полю. Тракторист так и сделал. Однако молотилка сразу же застряла в мягкой пахоте. Как ни старался, как ни пыхтел трактор, как ни царапал землю задними колесами, а молотилку сдвинуть с места не смог, да и сам все глубже и глубже оседал в мягкую почву. Тогда все члены артели — и молодые и старые — начали толкать трактор и молотилку.

Трактор, проехав немного, опять застрял, причем вырыл под собой такую яму, что его с грехом пополам удалось вытащить лишь через полчаса.

А в это время вторая молотилка уже начала поглощать в своем ненасытном зеве сноп за снопом.

Неудачникам ничего не оставалось, как выбраться со своей молотилкой на дорогу и искать в округе хоть какой-нибудь небольшой обмолот.

Опоздавшие и словом не обидели поденщиков со второй молотилки, а вот хозяину-словоотстуннику, который втянул их в такую авантюру, они хотели ребра пересчитать. И пересчитали бы, если б он, увидев опасность, не спрятался в погребе.

Разозлило опоздавших и то, что опередившие их поденщики вдруг встали на сторону хозяина. Более того, те даже начали угрожать им, крича, что если они, мол, сами подобру-поздорову не уберутся из хутора, то их просто-напросто вышвырнут. Тут уж не хочешь, а будешь драться…

Даже самый мирный из пострадавших крестьянин Йожи Мольнар и тот не стерпел.

— Собака и та поумнее вас будет, — обратился он к «конкурентам».

Вот какие случаи бывали летом во время молотьбы. Но даже если дело не доходило до столь острых инцидентов, то с первого и до последнего дня уборки урожая шла ожесточенная конкурентная борьба. Вот почему и сейчас нелишне было еще раз как следует все обговорить.

Кроме того, в артели не хватало одного человека, восемнадцатого по счету, и нужно было решить, кого именно они возьмут. Не хватало Фекете. Он всегда работал в их артели, но на этот раз его арестовали и посадили в тюрьму за кражу.

Как только забрали Фекете, сразу же встал вопрос, кого они возьмут на его место. Людей, разумеется, было сколько угодно, но жена Фекете сразу же пришла в артель и умоляла никого не брать на место ее мужа, заверяя, что к осени, то есть ко времени обмолота, его уже выпустят из каталажки.

— Через трое суток он будет дома! — утверждала Фекетене. — На следующей неделе у него кончается срок. Уж тогда-то его наверняка отпустят!

Правда, эти слова она говорила артельщикам далеко не в первый раз. И хотя они уже перестали верить Фекетене, однако на место ее незадачливого супруга пока никого не брали, считая, что бедняга Фекете и без того достаточно наказан, чтобы его еще на целый год оставлять без хлеба…

А потом, кто знает, быть может, его и в самом деле вот-вот выпустят из заключения?..

Против самого Фекете никто в артели ничего не имел: мужик он был порядочный, свою работу всегда исполнял добросовестно, да и в артели состоял уж не один год. А несчастье, которое обрушилось на него, со всяким может случиться. И не только с бедняком, но и с богатым, только тогда это называют не воровством, а как-нибудь иначе…

До поры до времени артельщики не хотели никого брать к себе: новичок, мол, пока приживется, пройдет несколько лет. Однако и ждать Фекете они уже больше не могли и потому решили взять кого-нибудь вместо него.

Шандор не спеша оделся. Смочив волосы водой, причесался перед зеркалом и отправился на артельное собрание. По улице он шел не спеша, с чувством собственного достоинства, как человек, которому принадлежит вся улица.

Когда Шандор проходил мимо дома Вечери, тот крикнул ему через изгородь:

— С тех пор как стал домовладельцем, ты и носа к нам не кажешь. Не хочешь знаться с такими бедняками, как мы, а?

Шандор поздоровался с Вечери и, перебросившись с ним несколькими словами, пошел дальше.

Во дворе у Фаркашей собралась почти вся артель, не было только самого старшего, До его прихода говорили о том о сем, а в основном — об уборке урожая и о том, что обмолот в этом году, видимо, будет нелегким.

— Как следует придется поработать, это уж точно!

— А если до того времени еще дождичек прихватит, то закопаемся мы в соломе.

— Главное, чтоб намолот был хороший, тогда и солома не помешает.

— По семь-восемь центнеров с хольда возьмем по кругу.

— По крайним участкам вряд ли. Там пшеничка не такая уж хорошая, а вот овес и там вымахал.

Беседа текла неспешно. Свои мысли подкрепляли жестами. Затем стали вспоминать, в каком году в это время стояла точно такая же погода, когда был точно такой же урожай.

Дьере сидел прямо на земле, прислонившись спиной к стене. Сняв башмак, он демонстрировал свою ногу, которой он нечаянно наступил на косу и сильно порезал. Рана уже немного поджила, но разрез был очень глубоким. Стоило только кому-нибудь подойти к Дьере, как он тут же снимал башмак и, размотав грязный бинт, показывал пораненную ногу, объясняя, как именно это произошло. Рассказывал он совершенно бесстрастным тоном, будто речь шла вовсе не о его собственной ноге.

Ощупав со всех сторон опухшую ногу, он начинал не спеша забинтовывать ее, однако через несколько минут вновь показывал ее кому-нибудь другому.

— Никак не хочет заживать, паршивая, — объяснял он. — Не знаю даже, как буду работать…

— Подорожник надо привязать: здорово помогает…

— А лучше всего — свежего коровьего навоза! Быстрее всего зарастет…

— А еще лучше, соседушка, привязать листья волчьей ягоды. У меня в прошлом году тоже такое было. Привязал, а через трое суток как и не бывало…