Николае Есиненку - Деревянная пушка

Илие торопливо, ломая ногти, развязывает узел.

В мешке — мужик! Встрепанный, сонный, явно с похмелья.

Общее изумление. Больше всех поражен сам Илие.

— Братцы! — оправдывается он. — Клянусь!.. Вот этими руками тащил ее на горбу!

Кирикэ усмехается:

— Ты ее прямо домой отнес или к своей Штефане?

— Не понимаю, про кого ты говоришь, — теряется Илие.

— Про ту, у кого ты слушаешь последние известия.

— Ну… к ней.

— Все понятно. Не тот мешок взял…

Первым из дома вылетает мешок. За ним — поочередно — наши музыканты.

Похищенный идет, как говорится, своими ногами да еще и напевает что-то.

— Добрый день, дядя Илие! — мимо потрясенных музыкантов проходит Ионица с граблями на плече. И, ах, до чего же хороша!

Музыканты молча провожают ее глазами. Аристел, словно приняв трудное решение, подходит к рации:

— Алло! Лисандру!.. Почему задание не даете? Что нам делать сегодня?

«А до сих пор что делали?» — отзывается рация.

— Углы спрямляли…

«Вот и дальше спрямляйте!»

Пшеничное поле. Раздевшись до пояса, Аристел и Кирикэ с косами в руках «спрямляют углы». Илие возится у рации.

— Алло! Алло! — И вдруг кричит косарям: — Есть! Есть! — И снова склоняется над рацией: — Получили фотографию? Какую фотографию? Алло!..

— Нашу, нашу! — Аристел и Кирикэ что есть мочи бегут к телеге.

— Какую еще нашу? — не понимает Илие.

— Григ разослал по селам фотографию нашего оркестра!

— Ах, вот оно что!.. Алло, алло! Так это мы! Кто говорит? Откуда? Алло!..

— С кем ты говоришь? — нетерпеливо спрашивает Кирикэ.

— Старик какой-то из дальнего села… Парня женит!.. Алло!

— Держи связь!.. А когда свадьба?

— Сейчас выясним… Алло!

Телега трогается. В эфире — жуткий хаос, сплошные помехи. Кто-то передает метеосводку, кто-то молится на турецком или арабском, кто-то отбивает чечетку…

Лошадь тащит телегу напрямик через поле. Качаются воткнутые в кузов косы, на которых развешен провод антенны.

Илие лихорадочно крутит верньеры рации:

— Алло! Алло!

И снова прорывается к нашим героям далекий голос:

«Молодцы, ребята! Красавцы!»

— Алло, дед! Говори громче! Когда свадьба? Алло!..

Телега въезжает в село, но музыканты ничего не замечают.

— Если б ты знал, как мы играем!

«Послушаем», — отзывается рация.

— А больше у вас никто жениться не думает?

«Поищем…»

Увы, паши музыканты так увлечены этим диалогом, что потеряли бдительность и до них не доходит, что все происходящее — очередной розыгрыш шкодного деда Лисандру. Он сидит у окна возле правленческой рации и с нескрываемым удовольствием наблюдает, как телега с музыкантами подъезжает к самому правлению.

Нелепая ситуация. Собеседники находятся в двух шагах друг от друга, а разговаривают так, словно их разделяют сотни километров. Музыканты сторожа не видят.

— Эй, фольклористы! Громче! Вас плохо слышно! — измывается он.

— Алло, дедушка! Алло!

Лисандру отключает рацию и, не прерывая разговора, подходит прямо к окну:

— Все, ребята, только вас нанимаю, и никого другого!

— Да когда же свадьба, дед? — кричит совершенно издерганный Илие.

— Бешеные деньги вам заплачу… уж больно вы мне понравились!

— Да какие деньги, дедушка! Мы бесплатно… хоть целую неделю!

— А транспорт у вас есть? — Лисандру, перегнувшись из окна, обнимает музыкантов за плечи.

— Есть! У нас все есть!

— Тогда жду… Целую! Привет!

— Постой, а когда ехать? Куда? Алло! Где ты, дедушка?

— Тута… — Лисандру выключает рацию в телеге. — Тута я.

Друзья чуть не плачут, поняв дедову проделку.

— Это конец, — бросает Аристел. — Конец…

И уходит.

Жена Аристела в слезах, дети зареваны.

У ворот — Кирикэ и Илие.

Аристел готов отправиться в дальний путь. На нем фуфайка, за спиной — вещмешок.

— Опомнись, Аристел, — умоляет Кирикэ, — ты же у нас старший, как мы без тебя?

— Трубач нас бросил, — вздыхает Илие, — Каталина, можно сказать, тоже… Не уезжай!

— Нет, братцы, — решительно говорит Аристел. — Если уж колхозный сторож над нами смеется, это конец. Прошло наше время.

— И куда ж ты теперь?

— На лесоповал поеду, в Сибирь. Годика три повкалываю — забуду про музыку…

Скрипят тормоза, останавливается у ворот грузовик.

— Залезай, опоздаем к поезду! — кричит из кузова толстяк Грэкилэ. Он тоже снаряжен по-дорожному.

— Это он тебя сбил с пути, — говорит Кирикэ Аристелу. — Он во всем виноват, отступник!

— Никто не виноват, — отрицательно качает головой Аристел. — Время такое… Давайте лучше прощаться.

Жалобно заиграла скрипка Илие. Ударил барабан Кирикэ.

Аристел в кузове машины вскинул к небу тромбон. Удаляется машина.

Но звучит еще над селом старинный «хангул» — мелодия, неразрывно связанная в сознании друзей со старой фотографией.

Наконец и она смолкла.

— Ну, теперь куда? — Кирикэ печально смотрит в глаза Илие.

Тот не отвечает.

Большой оркестр перед Домом культуры играет туш…

Посреди дороги возится со своим мотороллером Филимон.

С двух сторон, прячась за деревьями, подкрадываются к нему с веревками Скридонаш и Маргиола.

Филимон, чуя опасность, озирается по сторонам.

— Вы что тут делаете? — негромко спрашивает Илие Скридонаша.

— Тсс…

— Ага, — соображает Кирикэ. — Все ясно. Хочешь, мы его сцапаем?

Скридонаш кивает.

— Но с условием… мы будем играть на свадьбе.

Скридонаш кивает трижды.

В воздух взвивается петля — это Маргиола улучила наконец подходящий момент. Веревка охватывает плечи Филимона.

— Не хочу! — плачет паренек. — Не хочу жениться!

Маргиола не обращает внимания на его крики, тянет на аркане к себе:

— Филимон, Филимончик, не бойся…

Веревка натянута — вот-вот лопнет.

— Не хочу, не хочу!

— Не бойся, — уговаривает Маргиола. — Все будет хорошо и совсем не больно…

Рраз! Кирикэ перерезает веревку.

Филимон падает, тут же вскакивает и удирает, удирает без оглядки.

— Что ты наделал? — кричит Илие. — Ведь нас уже пригласили!

— Нет, — Кирикэ складывает нож. — Не хочу я играть на такой свадьбе. Не хочу…

Друзья уныло бредут по дороге.

— Послушай, — говорит вдруг Илие, — а почему это Фрэсына дома сидит? Почему она не в поле?

— Может, заболела?

— Ну да, как же… на ней пахать можно. Вон… в погреб с кувшином полезла. Давай-ка споем ей…

— А что! — Кирикэ азартно стучит в барабан. — Давай! — И, лукаво поглядев в глаза Илие, добавляет: — Авось и нас за это от работы освободят…

Музыканты подходят к воротам Фрэсыны. Она, здоровенная бабища, сидит на завалинке и лузгает семечки.

Кирикэ запевает: