Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Ему нужно противоядие, – сказал Сид.

– Противоядие, – безжизненно повторил доктор. – Мистер…

– Кэллоуэй. Сид Кэллоуэй.

– Мистер Кэллоуэй, у нас в округе Сиу уже много десятилетий не было укусов гремучих змей. Гремучих змей, если они тут вообще водились, вытравили много лет назад. Насколько мне известно, нигде в этих краях нет противоядия. Вы уверены, что это была гремучая змея?

– Поверьте мне, это была гремучая змея. А откуда вы знаете, что противоядия нет?

– Потому что укус гремучей змеи тут был бы новостью, и я бы знал, если бы у кого-то было надлежащее лекарство. Но я попрошу Сэмми сделать несколько звонков.

Он повернулся к молодой женщине в брюках:

– Попробуй хирургический госпиталь Де Костер в Манкейто. Спроси, могут ли они помочь.

Он вернулся к осмотру.

– Может, у нас получится извлечь немного яда, – наконец сказал он.

Он подошел к столику из нержавейки, открыл верхний ящик и достал скальпель. Из шкафчика он достал пузырек с лекарством и, держа скальпель над раковиной, полил лезвие содержимым пузырька. Взял из стопки на столе белое полотенце, сложил его пополам и вернулся к Альберту.

– Перевернись на живот, сынок. – Когда мой брат послушался, доктор сказал: – Будет немного больно, ничего?

– Ничего, – сказал Альберт.

Доктор Пфейфер подсунул сложенное полотенце под ногу Альберта и сделал между ранками от укуса два надреза в форме буквы V. По икре брата потекла кровь. Пфейфер вернулся к столу и достал из другого ящика что-то вроде шприца без иглы и маленькую стеклянную колбу с резиновой трубкой. Он вставил шприц в конец трубки, плотно прижал колбу к надрезам и начал вытаскивать поршень шприца, откачивая воздух из колбы и создавая вакуум. Колба наполнилась кровью и, хотелось надеяться, змеиным ядом, и когда доктор отодвинул ее, темно-красная смесь пролилась на сложенное полотенце. Доктор повторил процедуру трижды, и в конце полотенце превратилось в пропитавшуюся кровью тряпку.

Закончив, Пфейфер обработал кожу вокруг ранок йодом, отчего Альберт стиснул зубы и застонал. В комнату вернулась молодая женщина.

– У них ничего нет. Но они предложили позвонить в больницу в Уиноне. Среди утесов еще встречаются гремучие змеи, и они время от времени лечат змеиные укусы. Так что я позвонила и объяснила нашу ситуацию. Они отправят человека с противоядием на машине.

– Уинона, – сказал доктор Пфейфер тоном, не вселяющим надежду. – Это четыре или пять часов. Какие у них есть предложения насчет того, что нам делать в это время?

– Попытаться отсосать яд и обеспечить покой.

– Это все? – Он осмотрел черную распухшую икру Альберта, и его огромные голубые глаза за толстыми линзами наполнились сомнением. – Сэмми, отведи его в смотровую комнату и устрой поудобнее. Я хочу сам поговорить с больницей в Уиноне.

Сид и Моз поддерживали моего брата, который почти не мог идти, и повели его следом за женщиной в брюках и с мужским именем по короткому коридору в комнату с кроватью, где уложили его. Несмотря на летнюю жару, Альберта ужасно трясло, и Сэмми накрыла его легким одеялом.

Через несколько минут в дверях появился Пфейфер и обратился к сестре Ив:

– Можно с вами поговорить?

Они вышли в коридор, а я подошел к двери, чтобы слышать, о чем они говорят.

– Врач из Уиноны разъяснил, что если яд доберется до сердца и легких, то шансов спасти его будет мало, и даже если у нас получится, существует большая вероятность необратимого повреждения внутренних органов. Они предложили, если мы хотим спасти мальчика наверняка, надо рассмотреть ампутацию ноги, пока не поздно.

– Когда будет поздно?

– Я точно не знаю. Но если я отрежу ногу и это поможет, то, возможно, мы его спасем. Если отрежу ногу и он умрет, то что мы теряем?

– Мы не можем дождаться противоядия?

– Если верить врачу из больницы Уиноны, через четыре-пять часов мальчик может умереть.

Я подумал о том, какая жизнь ждет Альберта, если он останется одноногим. Я вспомнил мужчину, которого видел однажды в Джоплине, во время поездки с папой и Альбертом. На нем была старая военная форма. Он был одноногим и опирался на костыли. Когда мы проходили мимо, он протянул шляпу и сказал: «Потерял ногу, сражаясь за Америку в Великой войне. Помогите, чем можете!» Папа дал ему мелочь из кармана, и мы пошли дальше. Мысленно я видел Альберта, стоящим на каком-то перекрестке и протягивающим шляпу для милостыни.

Я шагнул в коридор и сказал:

– Нет.

Пфейфер хмуро глянул на меня.

– Это его брат, – объяснила сестра Ив. – Оди, это может оказаться единственной возможностью сохранить ему жизнь.

– Он не захочет жить с одной ногой, – сказал я и поборол слезы. – Он предпочтет умереть. А вы согласились бы?

Пфейфер посмотрел на сестру Ив:

– У мальчика есть родители, чтобы принять решение?

– Мы сироты, – сказал я.

– Мы должны спросить у Альберта, чего он хочет, – предложила сестра Ив.

– Не уверен, что мальчик в состоянии принять подобное решение, – ответил Пфейфер.

– Давайте проверим.

Она вернулась к кровати Альберта, встала на колени, как будто для молитвы, и взяла его руку в свои.

– Альберт, послушай меня.

Он повернул голову на подушке, чтобы видеть ее лицо.

– Доктор считает, что может сохранить тебе жизнь, если ампутирует ногу.

Альберт долго не отвечал, но наконец спросил:

– Если не ампутирует, я умру?

– Возможно.

– Но он не уверен?

Сестра Ева подняла глаза на Пфейфера, тот пожал плечами.

– Он не уверен.

– Я хочу свою ногу, – сказал Альберт дрогнувшим голосом.

– Хорошо. – Сестра Ив наклонилась и поцеловала Альберта в лоб, потом встала и повернулась к Пфейферу. – Вы слышали.

Пфейфер сказал:

– Меня ждут другие пациенты, но я буду заглядывать. Обеспечьте ему максимальный покой и удобство. Я приду, если понадоблюсь.

Они с Сэмми ушли, а мы остались наедине с Альбертом, пока яд подбирался к сердцу моего брата.

Долгим жарким днем летом 1932 года время ползло мучительно медленно, пока мы ждали противоядие, которое, мы надеялись, спасет моему брату жизнь.

С каждым часом Альберту становилось хуже. Чернота расползлась вверх по ноге, которая раздулась до ужасающих размеров. Пот струился из каждой поры его тела, пропитывая одежду и белье под ним, он непрерывно жалобно стонал от боли. Ближе к закату к этому добавилось затрудненное дыхание.

Пришел еще один врач, сын Пфейфера, Джулиус, вернувшийся после вызовов на дом. Пфейфер звал его Джули. Сэмми оказалась его женой. Если бы я не был так поглощен тревогой за Альберта, то нашел бы забавным, что мужчину зовут женским именем, а женщину – мужским. Но было ясно, что они любят друг друга, и так же ясно было, что молодой доктор Пфейфер не лучше отца знает, что делать со змеиным укусом. Он предложил обложить ногу Альберта льдом, чтобы уменьшить опухоль, что они с Сэмми и сделали, но это не помогло. Альберт так мучился, что молодой врач наконец предложил морфин от боли, который отчасти помог, но сделал Альберта заторможенным.