Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Я хочу стать богатой когда-нибудь, – сказала Эмми. – И жить в большом доме, как этот.

– Знаешь, что тебе придется отдать за такой дом? – спросил Альберт.

Эмми покачала головой.

– Душу, – сказал он. – Идем, пора плыть.

Мы гребли почти все утро. Окрестности реки изменились. Деревья сменились промышленными объектами, вверх по холмам тянулись ряды опрятных маленьких домиков, потом перед нашими глазами предстала группа каменных башен – самые высокие здания, что я видел в жизни, они стояло плотно друг к другу – а на вершине одного из холмов позади них возвышался купол величественного собора. Мы проплыли под мостом, который казался невозможно высоким, и наконец Альберт направил нас в узкий пролив между длинным островом и южным берегом. Мы вытащили каноэ на берег напротив грандиозной архитектуры городского центра.

Как только мы высадились, Альберт достал из кармана бумажку, и я опознал в ней тот клочок, на котором Форрест написал имя человека, который, по его словам, нам поможет. Я не был уверен, что нам нужна помощь, разве что всем не помешала бы хорошая ванна. По-хорошему мы не мылись с тех пор, как покинули сестру Ив, и даже друг для дружки начали пахнуть, как что-то умирающее или уже умершее.

– «Западная Низина, Герти Хеллман, – прочитал Альберт. – Спросите любого».

Я заглянул через плечо Альберта. В дополнение к имени Форрест нарисовал грубую карту реки с крестиком на месте Западной Низины, где мы, как я понял, и находились.

– Что теперь? – спросил я.

– Я пойду искать Герти.

– Что делать с каноэ?

– Останьтесь с ним, все. Я пойду один. – Он посмотрел на Моза. – Проследи, чтобы ничего не случилось.

Моз с серьезным лицом кивнул, и мой брат полез на берег и скрылся из вида.

По моему опыту, железнодорожные пути и реки как братья. Следуют друг за другом повсюду. Над тем местом, где мы пристали к берегу, проходила пара путей, и пока мы ждали возвращения Альберта, мимо медленно проехал товарный поезд, направляясь в низовья реки. Вагоны были пусты, некоторые с открытыми дверями. Время от времени мы видели внутри мужчину или двух. Мы смотрели на них, а они безучастно смотрели в ответ. Я гадал, куда они едут, знают ли сами, куда, и не все ли равно им.

Когда проехал последний вагон, с другой стороны от путей показались три мальчика. Сунув руки в карманы, они с большим интересом смотрели вниз, где стояли мы около своего каноэ.

– Вы индейцы? – спросил самый высокий из мальчиков. У него были темные непослушные волосы, большие уши и почти такая же грязная одежда, как у нас. Я решил, что он примерно моего возраста.

– Мы похожи на индейцев? – ответил я.

– Он похож, – сказал он, показывая на Моза. – И у вас каноэ.

– Мы скитальцы, – сказал я.

– Скитальцы. Это из какой страны?

– Из этой.

– У нас тут есть арабы, мексиканцы и евреи, но я никогда не слыхал про скитальцев. У вас есть имена?

– Бак Джонс, – сказал я. – Это Амдача. А это…

Эмми никогда не называлась другим именем, и я замялся, пытаясь придумать что-то подходящее.

– Эмми, – сказала она.

– Мою сестру зовут Эмма. Это почти то же самое, – сказал высокий мальчик. – Я Джон Келли. Это Мук, а это Чили. – Он посмотрел вверх по реке. – Вы приплыли с той стороны?

– Верно.

– Откуда?

– А вы любопытные, – сказал я. – Живете здесь?

– Мы все живем в Низине.

– Знаете Герти Хеллман?

– Все знают Герти. А что?

– Мы ее ищем.

– Найдете без проблем. – Он с интересом рассматривал каноэ. – Никогда не плавал в таком. Неустойчивое?

– Нет, если знать, что делаешь.

– Можно нам попробовать?

– Может быть, в другой раз.

– Надолго здесь?

– Еще не знаем.

– Бак Джонс, – сказал Джон Келли. – Как киноактер. – И усмехнулся. – Ну-ну. Еще увидимся, Бак Джонс.

Он развернулся и пошел прочь, другие два мальчика потянулись за ним.

Через несколько минут появился Альберт.

– Обратно в каноэ, – сказал он.

– Мы не остаемся?

– Просто спустимся чуть-чуть по реке.

Мы проплыли еще полмили, до конца острова, где узкий пролив снова вливался в широкое русло. Вдоль всего берега стояли лачуги и было пришвартовано несколько лодок, которые, как я узнал позже, назывались хижинами на воде. Наконец мы пришли к большому кирпичному зданию с белой надписью на торце «Лодочная мастерская Моргана». В реку выдавалась пара длинных деревянных причалов, к которым были привязаны разные суденышки. У некоторых имелись мачты, была парочка элегантных моторных лодок и один буксир с гребным колесом. По колено в бурой речной воде стоял мужчина. Он склонился к одной из парусных яхт и рассматривал дыру выше ватерлинии, наскоро заделанную фанерой. Альберт направил каноэ к мужчине, который, услышав плеск наших весел, повернулся.

– Я ищу Вустера Моргана, – сказал Альберт.

– Ты его нашел.

Мужчина был почти лысым, но над верхней губой закручивались пышные черные усы. На нем была синяя рабочая рубаха, закатанная выше бицепсов, похожих на шары для боулинга.

– Я от Герти Хеллман. Она сказала, что у вас можно оставить каноэ.

– Сказала, да? Что ж, мы не хотим делать из Герти обманщицу. Поднимайте его, и найдем, куда его поставить.

Вустер Морган вышел из воды и стал ждать, пока мы выгрузим свои вещи из каноэ, после чего Моз с Альбертом подняли лодку на плечи.

– Сюда, – сказал Вустер и махнул рукой.

Внутри здания оказалось одно большое помещение с разнообразными токарными и шлифовальными станками и целой кучей инструментов, которые я раньше не видел и о назначении которых даже не догадывался. Также тут было много сварочного оборудования, а со стропил свисали толстые цепи с такими большими крюками, что можно было бы поднять даже кита. На блоках стояло небольшое судно, к корпусу которого крепились коньки – буер, как я узнаю позже. Пахло смазкой, ацетиленом и еще немного сладковатой новой стружкой. Альберт глазел на оборудование с таким видом, что сразу становилось понятно: он решил, что попал в рай.

Вустер Морган поставил пару козел и, когда на них опустили каноэ, спросил наши имена. Мы назвали те, которыми пользовались в те дни.

– Герти рассказала вам правила моей лодочной гостиницы? – спросил Морган.

– Нет, сэр, – ответил Альберт.

– У вас одна неделя. Обычно я беру один бакс, но раз вы друзья Герти… – Он оглядел нас и погладил усы. – Меня устроит рукопожатие от вас, парни, и поцелуй в щеку от маленького ангела.

Мы шли по Западной Низине – это семь или восемь кварталов домов, построенных так близко друг к другу, что даже Эмми с трудом протиснулась бы между ними. По правде говоря, многие строения на вид были не прочнее, чем наспех сооруженные лачуги Хоперсвилля. У всех на заднем дворе стояли уличные туалеты, и я нигде не видел признаков водопровода. Не было видно ни травинки, а единичные деревья выросли тощими и слабыми. И в этой нищете жили люди. Жизнерадостные люди, если судить по тому, что мы увидели. Женщины развешивали белье на веревку, перекрикиваясь через кривые заборы. В грязных дворах играли чумазые дети. Мужчины с лошадьми и телегами спешили по своим делам – старьевщики, продавцы льда, лудильщики. Попадались автомобили, но совсем редко. Мы свернули на улицу под названием Фэйрфилд. По ее обеим сторонам шли ряды магазинчиков: мясные лавки, галантерейные и бакалейные магазины, парочка цирюлен, кузница, всюду сновали покупатели, сердечно приветствуя друг друга.