Шурд Кёйпер - Бред какой-то! [litres]

– Так или иначе, мы должны позаботиться о том, чтобы Донни не сунул эти деньги к себе в карман, – сказал Дилан.

В ту ночь мы опять спали рядом. Точнее, Дилан спал, а я на него смотрела. Не помню, что мы делали в воскресенье. Играли в шахматы.

4:51

Черт, опять уснула. Темп, темп, темп! Знаю ведь, что могу. Когда пишешь быстро, заснуть невозможно. Даже если пишешь на бумаге. Лучше бы печатать на ноутбуке, дубасить по клавишам, будто гвозди в стену забиваешь, но всё и вся должно сойтись, собраться воедино под обложкой этой тетради.

В воскресенье ночью мы прокрались к пирсу у старого маяка. Его уже не зажигают. Вместо него светила луна.

Нас было семеро, Фил тоже пришел. Он заверил нас, что все спокойно, никаких подозрительных войсковых маневров не наблюдается. Донни с Джеки и Никелем спрятались за дюной прямо напротив пирса, Бейтел, Брат Монах и я притаились за дюной немного западнее, Дилан – восточнее, а Фил прикрывал тыл.

И вот – поди ж ты! – к пирсу подплыл небольшой катер с маленькой каютой для пассажиров. Катер причалил, с него сошел человек и понес целлофановый пакет к подножию дюны, за которой прятались Донни и Кроммелинги. Ночь стояла тихая, море лежало неподвижно, слышно было каждый звук. Человек вернулся на катер.

– Вперед! – прошептал Дилан и подтолкнул Никеля к гребню дюны. – Проверь, на месте ли деньги.

Никель сбежал вниз по склону, заглянул в пакет, показал Донни большой палец, зажал пакет под мышкой и помчался к пирсу. Донни выстрелил. У ног мальчика фонтаном взвился песок. Никель бросил пакет и побежал дальше, по пирсу, к катеру и запрыгнул на борт. Из каюты вышла женщина.

– Мама! – завопила Джеки.

– Shit! – ругнулся Донни.

– Сынок! – воскликнула женщина.

– Где папа? – завизжал Никель. – Хочу к папе, только к папе!

Он оттолкнул мать и бросился в каюту. Бедная женщина! Похоронила одного сына и потеряла другого.

– Джеки? – позвала она.

– Отпусти девочку! – закричал мужчина.

Джеки поднялась.

– Ну нет! – зашипел Донни. – Ты остаешься, как мы и договаривались.

Завязалась борьба. Донни пытался сгрести Джеки в охапку, а она сопротивлялась изо всех сил, стараясь исцарапать ему лицо, и победила, мастерски саданув ему локтем по горлу. Она сбежала с дюны на пляж, промчалась по пирсу и прыгнула в объятия матери. На пакет с деньгами она даже не оглянулась.

От бессилия Донни выстрелил еще раз – пуля исчезла в море. Оказалось, у человека на катере припасен пулемет: он вынул его и полностью расстрелял ленту. От вершины дюны, за которой прятался Донни, ничего не осталось. Повсюду летали песок и трава. Великолепное зрелище, правда. Донни с поврежденной гортанью и полным ртом песка валялся у подножия дюны со стороны суши, его рвало. Катер отчалил. Джеки высвободилась из объятий матери и помахала: сначала Дилану на востоке, потом нам на западе. Мы не решались выглянуть из укрытия. Катер растворился в ночи. Пакет с деньгами поблескивал в лунном свете.

Донни взобрался на дюну, высунулся из-за гребня, отплевываясь от песка, и забормотал:

– Йес, йес, йес!

Бейтел проскулил что-то в ухо Брату Монаху, и пес рванул на пляж, схватил пакет и умчался с ним в зубах.

– Это я его научил, – сказал Бейтел.

– Куда он?

– В королевский замок.

Собака ценой в десять миллионов.

Донни понесся было за псом, но быстро сдался. Он пригнулся чуть ли не к самой земле и поплелся по следу лап. Как Дилан десять дней назад. Бейтел, Дилан и я тихонько пробрались в лесную хижину.

Пса там не было. И он не появился, когда Бейтел его позвал.

– Вот дуралей, – сказал Бейтел. – Все-таки в бункер побежал.

– Тогда пошли в бункер.

– Я останусь здесь, Салли Мо, – сказал Бейтел, – король хочет, чтобы я остался, мы давно не виделись. – Он выудил из-под рубашки медвежонка и улегся на мягкие иголки. – Разбудите меня, когда все кончится хорошо, – попросил он, – когда пес загрызет Донни.

Он уснул.

Мы с Диланом прокрались к бункеру. Там ждал Донни: голова в царапинах и кровоподтеках, в руках ружье.

– Деньги у вас?

Тут из леса выскочил Брат Монах с пакетом в зубах. Луна светила удивительно ярко, видно было как днем.

– Поди сюда, поди сюда, песик, – поманил Донни.

Брат Монах посмотрел на нас, потом на Донни, потом снова на нас и положил пакет к нашим ногам. Донни рванулся к нам, но пес кинулся на него. Донни выстрелил. Брат Монах взвизгнул и, по-моему, умер прямо в прыжке. На Донни он упал уже мертвым. Донни повалился навзничь и выронил ружье. Ружье подобрал Дилан.

Донни сбросил с себя пса.

– Что ж… – сказал он и улыбнулся.

Он видел, что Дилан целится в него, но, не переставая улыбаться, поднялся.

– Не вставать, – велел Дилан. – Лежать.

– Что ты собираешься делать, Дилан?

– Лежать, – повторил Дилан.

Донни шагнул ему навстречу.

– Эй, дружище, – начал он, – не будем все портить. Это наш билет в долгую и счастливую жизнь. Ружье нам уже не нужно, отдай его мне, и – клянусь – я выброшу его, и мы наконец заглянем в этот пакет.

Он сделал еще один шаг.

– Какой же ты ублюдок, какой ублюдок! – пробормотал Дилан.

По его щекам текли слезы.

Донни еще раз шагнул ему навстречу и протянул руку. Прежде чем он успел взять ружье, я выхватила его из рук Дилана. Я сделала шаг назад, прицелилась Донни в голову и увидела, как исказилось его лицо. Он понимал, что я выстрелю, по правде выстрелю. Его глаза умоляли, заклинали («заклинали» – надо же, пригодилось все-таки), будто он всерьез думал, что в этом мире для него еще осталось место.

Я нажала на спусковой крючок.

Я надеялась, что Донни, когда я его застрелила, было до жути стыдно за все, что он сотворил. Что он молил о прощении, потому что в этом случае, если верить Гамлету, он бы – раз – и вознесся на небо. А мне теперь суждено вечно гореть в аду. Ну и ладно!

Дилан достал из пакета деньги и уставился на них.

– Сходится? – спросила я.

– Тут сплошные тысячные банкноты. Один миллион – это тысяча тысяч, значит, десять миллионов – десять тысяч тысяч.

Дилан разложил деньги на десять одинаковых стопок и одну рассовал себе по карманам. Остальные девять отнес в бункер. Там он рассыпал их на песке, набросал сверху сухих веточек, а на них уложил несколько веток побольше.

– Ты уверен? – уточнила я.

– Уверен, Салли Мо, – ответил он. – От денег люди гниют, как от проказы. Единственное, что можно сделать, – это позаботиться, чтобы они не попали тебе в руки.

Мы затащили Донни в бункер и положили на костер. И подожгли.

– Что ж, девять миллионов все-таки достались Донни, – сказала я.

Мы выбрались наружу и закрыли за собой дверцу. Брата Монаха мы похоронили в песке.

– А дверцу-то мы зря закрыли, – сказал Дилан. – Без кислорода огонь погаснет.