Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Нравственные проблемы тут в океане никого не мучают. Капитан краболова и капитан вспомогательного судна уже не раз видели такие сцены. Им все равно. И заместителю капитана по политической части — тоже. Их интересует только, чтобы девушки-работницы выполняли план, чтобы на судах не было серьезных ранений и чтобы матросы не варили брагу. На корабле нет тайн. Капитан и его замполит знают, кто с кем спал сегодня ночью, кто приходил в чью каюту на рассвете. Знают они и любимую шутку своих работниц: „Поимела мужчину — передай подруге”. Конечно, перед возвращением в порт капитан соберет девушек-работниц и произнесет перед ними краткую наставительную речь. Что-нибудь вроде: „Девушки, я командую не пловучим бардаком, а советским кораблем. Мы идем домой. Многие члены команды — женаты. Их придут встречать жены. Так вот, чтобы не было никаких инцидентов. Никаких скандалов. Никаких доносов. Замечу — спишу на берег в тот же час”. Капитан знает, что будут инциденты и доносы, но собрание необходимо ему для того, чтобы записать в отчете: „Я предупреждал”. Собрание проведено, отметка сделана, а остальное — девичьи чувства, страдания, переживания — гори они огнем…

Когда беседуешь с бывшими советскими гражданами о том, как выглядят любовь и секс в стране зрелого социализма, то в разговоре снова и снова возникает и повторяется выражение: „дешевая женщина”. В Советском Союзе много, слишком много женщин. Мужчине не приходится предпринимать почти никаких усилий, чтобы завоевать любовь. Мужчина может перебирать этот дешевый товар, капризничать, требовать со стороны женщин уступок, подарков, подобострастия. Это Эльдорадо для хамов, раздолье для грубых самцов и безответственных сластолюбцев. Они могут брать приглянувшийся им живой товар дешево, почти даром. А случается, что мужчина в сегодняшней России и впрямь покупает женщину за деньги. Кстати сказать, за довольно маленькие деньги.

Тунцелов (большое судно, где девушки-работницы консервируют выловленного в океане тунца) заходит на стоянку на один из островов Курильской гряды. Курилы — „острова мужчин”, там только армия. У офицеров — семьи. Сержанты и старшины — одиноки, хотя случается служат на островах по пять-семь лет. Сержант-долгосрочник поднимается на борт корабля и в толпе белых халатов высматривает себе пару. „Пойдешь со мной?” — спрашивает он девушку. „Пойду”, — говорит она безымянному мужчине, которого видит в первый раз. Сержант отправляется к замполиту корабля, „Начальник, отдай вон ту девку, — говорит он. — Я на Курилах седьмой год пилю. Тоска заела”. „Нельзя, — говорит замполит. — Она вербованная, триста рублей подъемных от государства получила. Отработает подъемные — забирай”. „Хорошо, — отвечает сержант и лезет в карман за бумажником. — Плачу 300, беру девку. Идет?” „Ну, смотри, — шутит замполит, — товар обратно не принимается и не обменивается”. Договаривающиеся стороны заканчивают необходимые формальности, и сержант уводит с палубы свою невольницу-жену. По закону держать ее на острове в воинской части не полагается. Но все зависит от командира части. А командиры — тоже люди.

„Чем кончаются такие браки?” — спрашиваю я бывалых людей. „Чаще всего ничем”, — отвечает матрос, которому на Дальнем Востоке не раз приходилось присутствовать при такого рода купле-продаже. Выбор подруги на глазок за считанные минуты редко бывает удачным. Но даже если девушка военному понравится и даже родит ребенка, он все равно бросит ее при демобилизации. Не привозить же с собой жену из армии. Будущая гражданская жизнь неясна, ему предстоит устраиваться на новом месте, осваивать новую профессию. Жилья собственного, конечно же, долго не будет. В таких условиях лучше быть холостяком. „Ну, а что происходит с ней?” „А что с ней может статься, — пожимает плечами матрос, — ребенка — в Детский дом, а сама обратно на тунце-лов или на рыбокомбинат. Куда ж ей еще…”

Впрочем, однажды мой собеседник-матрос оказался свидетелем трогательной сцены, вполне пригодной для рождественского рассказа. Он служил на пароходе, который перевозил грузы и людей между Курильскими островами и материком. Пароход носил гордое имя великого русского ученого и поэта — „Михаил Ломоносов”. Но пассажирам — вербованным рабочим, заключенным и демобилизованным солдатам — от этого было не легче. Их везли в твиндеках, а проще говоря, в трюмах, в огромных помещениях, лишенных света и воздуха, в немыслимой тесноте, вони и грязи. Корабль находился на полпути между Курилами и островом Сахалин, когда мощный мегафон разнес по судовым помещениям голос четвертого помощника капитана: „Внимание! Граждане пассажиры, в четвертом твиндеке рожает женщина. Есть ли среди пассажиров врач? Прошу врача пройти в четвертый твиндек к роженице!” Врач нашелся. Его провели в самый темный и грязный угол трюма; демобилизованные солдаты потеснились и даже достали для доктора немного пресной воды — помыть руки. Вскоре мегафон разнес по кораблю радостную весть — на свет появился новый советский человек. В вахтенном журнале появилась запись о том, что во столько-то часов и столько-то минут по Гринвичу на такой-то широте и долготе на борту корабля родился мальчик, которого решено назвать Михаилом. А так как фамилия отца неизвестна, то новорожденного назвали так же, как пароход, — Михаил Ломоносов. Но это — только половина истории.

Вскоре еще одна весть облетела корабль: мама новорожденного Михаила, вербованная рабочая с рыбокомбината, едет на пароходе зайцем, у нее нет билета и нет денег на билет. Муж ее бросил (да и был ли муж?), работать в цехе она по причине беременности не могла и теперь добирается к себе домой… „Граждане пассажиры, — загремел голос помощника капитана, — не оставим одинокую женщину без помощи. Соберем денег хотя бы на билет…” Привилегированная публика в кают-компании тут же собрала нужную сумму — 300 рублей. Потом команда судна дала еще 600. Помощник капитана ради такого случая спустился со своих олимпийских высот и с шапкой в руке стал обходить пассажиров, не гнушаясь трюмами. Пассажиры, вчерашние солдаты, в расстегнутых гимнастерках, без погон, день и ночь резались в очко. В обычное время азартных игроков невозможно было оторвать от их занятия. Но волна милосердия, разлившаяся по палубам и трюмам „Михаила Ломоносова”, проняла даже игроков. Прямо с банка бросали они пачки денег в шапку помощника капитана. „Правильно, начальник, поможем м а т е р и - о д н о н о ч к е!”

Когда подошли к порту Корсаков на Сахалине, вся команда и пассажиры высыпали на палубы прощаться с новорожденным Михаилом и его мамой. На пристани уже стояла вызванная по радио карета скорой помощи, Боцман торжественно нес завернутого в чье-то чужое одеяло младенца. А следом по сходням шагала счастливая мать, прижимая к груди ящик из-под консервов, в котором лежали пожертвования пассажиров: сорок тысяч рублей старым и… Шел 1960 год, сорок третий год советской власти…