Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

В одном из деревенских рассказов советского писателя Константина Паустовского есть такой пассаж. Писатель летом живет в деревне под Рязанью. По соседству дом крестьянки Насти. У Насти есть ребенок, больной и тихий мальчик Петя. Паустовский пишет: „Ему уже минуло шесть лет, но он не умел говорить. Весь день он сидел на дороге, пересыпал пыль из ладони в ладонь и молчал.

Я подошел к нему, присел на корточки и заговорил с ним. Он со страхом взглянул на меня, сморщился и беззвучно затрясся-заплакал, уткнувшись лицом в рукав.

— Ты чего? — спросил я…

Я ничего не понимал. Я видел только огромное бессловесное и темное горе этого маленького захлебывающегося от слез существа…

Из избы выбежала Настя, схватила мальчика на руки и, как всегда, виновато улыбаясь, сказала: „Он у меня больненький, дурачок, глупенький мой. Вы не гневайтесь. Как его приласкаешь, он завсегда заплачет”.

Неожиданно глаза у Насти потемнели и она сказала злым голосом: „Я бы их своими руками удавила, мужиков этих, окаянных иродов! Только и жизни, что жрать водку целыми ведрами, да материться. Наплодят вот детей, а у тебя потом сердце изойдет кровью”.

Монолог крестьянки Насти относится к одному из самых страшных зол современной советской деревни, к появлению массы слабоумных детей, зачатых в пьяном сексе. По данным врачей, все дети без исключения, зачатые пьяными родителями — психически несостоятельны. На массовый характер „пьяных зачатий” медики обратили внимание еще в 60-х годах. Сначала об этом стали писать газеты наиболее пьяных районов СССР — „Камчатская правда” и, Магаданская правда”. Там повальное пьянство населения привело к рождению сотен детей-уродов. Вскоре проблема эта затронула и другие районы страны. В 1980 году министр юстиции Армении Геворкян писал в „Литературной газете”: „Мы явно наблюдаем тенденцию роста числа детей, ставших жертвой пьяного зачатия” [66] „Литературная газета”, 3 сентября 1980. . Много таких детей рождается в заводских поселках и городах, но еще больше в деревнях. Ведь деревенский житель в среднем пьет в два с половиной, в три раза больше горожанина.

Доктор Зорий Балаян, многократно выступавший по этому поводу в советской прессе, конечно, не имел возможности привести в своих статьях статистический материал (секрет!), но он, тем не менее, написал, что „из года в год увеличивается число в спомогательных школ, в которых учатся неполноценные дети” [67] „Литературная газета”, 8 июля 1975 и 3 октября 1979. Автор — врач Зорий Балаян. Первая статья называлась „Дети карнавала”, вторая — „Расплата”. Среди прочего доктор Балаян привел следующие цифры: от 215 родителей, злоупотребляющих спиртным, родилось 37 детей недоношенных, 16 мертворожденных, 38 плохо развитых, 55 впоследствии заболели туберкулезом, а 145 — с психическими расстройствами. . По моим сведениям, число таких школ только в Москве приближается к десяти, значит речь идет уже о тысячах слабоумных, родившихся в окрестностях столицы. Но есть немало детей, которые настолько разрушены, что им даже во вспомогательных школах делать нечего — это полные идиоты. Интересно, что рождаются такие дети не только от безнадежных алкоголиков, но и от нормальных вроде людей, имеющих обыкновение выпивать несколько раз в неделю. В деревнях есть семьи, где в той или иной степени психически неполноценны 4–5 детей…

Массовое пьянство сельских жителей имеет еще одно важное последствие: изнасилования в деревне происходят чаще, чем в городе [68] По расчетам В. Чалидзе, автора книги „Уголовная Россия” (Нью-Йорк, 1977), советские суды осуждают в год несколько более 1 млн. граждан. Изнасилование дает в среднем 1,7 % всех преступлений. Таким образом, можно предположить, что в СССР ежегодно происходит 100–150 тыс. изнасилований. Большая часть этих преступлений падает на село. . Юристы спорят о том, 67 или 80 процентов обвиняемых в изнасиловании оказываются пьяными перед совершением преступления. Я думаю, что в деревне насильник пьян в 90 случаях из ста. Трудно представить себе, чтобы абсолютно трезвый отец, находясь в твердом уме, насиловал свою малолетнюю дочь. Между тем, по статистике каждая третья жертва насилия — малолетняя, а каждый шестой насильник — родственник изнасилованной.

Обстановка, в которой чаще всего происходит нападение на женщину, — свадьба или проводы крестьянского парня в армию. Оба эти события традиционно сопровождаются обильными возлияниями. Вот типичная ситуация, описанная в советской юридической литературе. В украинской деревне провожали на службу в Советскую армию некого Семененко. В гостях у рекрута сидело несколько парней и девушек из этой же деревни. Товарищ хозяина Кривуненко нарочно споил за столом девушку В., потом вышел с ней на деревенскую улицу и изнасиловал ее. Насильник и его жертва вернулись в дом и продолжали пить. Затем хозяева положили девушку спать на кровать, стоявшую во дворе дома. Насильник, не удовлетворившись, предложил своим дружкам пойти и отнести кровать вместе с В. в сад и там изнасиловать ее всей группой. Так и сделали. А один из участников этой оргии, стоя неподалеку от злополучной кровати, отгонял подростков, желавших посмотреть на эту сцену [69] Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР (1964–1972). Москва, 1974. .

Изнасилования в деревне очень часто сопровождаются издевательством и надругательством над женщиной. В Закарпатье, в гуцульском селе неподалеку от города Ужгорода, в 1979 году, во время свадьбы вдруг исчезла подруга невесты. Ее тело нашли лишь на следующий день в какой-то яме. Она была изнасилована и убита. Выяснилось, что преступление совершили два перепившихся крестьянских парня. Они не ограничились тем, что изнасиловали девушку вдвоем, но еще и вогнали ей во влагалище водочную бутылку. Бутылку эту они обратно извлечь не смогли, попытались разрезать тело, а затем убили свою жертву.

Комментируя эту историю, бывший житель Ужгорода, А. Р., 37 лет, заметил, что до того, как в 1939 году советские войска захватили этот район, крестьяне гуцулы пили вино умеренно и только по праздникам. Коллективизация, лишившая их земли, привела к тому, что гуцулы стали равнодушны к земледелию и неравнодушны к спиртному. Всеобщее процветающее здесь ныне пьянство сопровождается множеством преступлений. Что касается бутылки, загнанной во влагалище, то это довольно распространенный вариант преступления в СССР. Я знаю, однако, еще более отвратительный случай, нежели тот, что произошел в гуцульском селе. Два русских мужика выпивали и закусывали в доме своей знакомой крестьянки. Напившись, они изнасиловали ее и в довершение засунули ей во влагалище только что объеденный костяк селедки. Кости впились в ткани так, что извлечь их оказалось невозможно. Женщину пришлось отправить в хирургическое отделение соседнего города.