Давид Гроссман - Будь ножом моим [litres]

Вот и сейчас – солнце. Конечно, сегодня оно не так впечатляет. Но давай пойдем прогуляемся.

Какой аромат, вдохни его. Такой воздух бывает только в этот час. Он такой холодный и так полон туманных запахов! Каждое дерево и каждый камень окутаны своим собственным облаком… и если я пробуду здесь чуть дольше, то тоже замерзну, а облако окутает меня. Я снова веду тебя к плотине. На этот раз я покажу тебе пейзаж, которого свет не видывал. (Вот только мое дыхание внезапно оборвалось, и я присела отдохнуть на камень.)

Твои фразы и их обрывки гудят в моей голове, словно стук колес после долгого путешествия на поезде. Я могу пересказать их тебе наизусть. Я бы хотела, конечно, чтобы ты забыл некоторые из них. Вообще я не хочу, чтобы впредь слова служили преградой между нами. Лучше бы я просто была с тобой, физически, или даже не важно как именно. Чтобы я могла дотронуться до тебя, вдохнуть запах твоего пота, посмотреть, как ты занимаешься разными делами – например, жаришь яичницу. Что угодно.

Лишь встретившись с тобой лицом к лицу, я смогу рассказать, что происходило со мной после разговора с Амосом и в течение целой недели, проведенной наедине с твоими письмами. Как я спорила с тобой, пока переписывала их, и как мое сердце стремилось к тебе. Как много носовых платков я извела от боли непонимания и исступленных прозрений. Идем же дальше, пока солнце не иссушило все облака.

Внезапно я вспомнила, что забыла закрыть дверь. А ведь иногда Йохай в этот час начинает беспокоиться. Как жаль, как ужасно жаль: ведь я хотела пройти с тобой до самой плотины, потому что там глубоко, и можно нырнуть в облака и гулять в них – но мне нужно немедленно —

Не волнуйся, я уже дома, и он спит, я не забыла закрыть дверь. Только зря волновалась. Напугала саму себя, когда уже почти дошла до плотины. Теперь сержусь на себя за это. Ведь мне так хотелось, чтобы ты увидел, как я представляю себе место, где людям назначают судьбы. И тогда бы мы немного поблуждали там вместе. А этот особый запах, когда сухие, колючие растения пропитываются влагой. Ни одно другое время дня не пахнет так. Будь у меня хотя бы еще три минуты, да даже одна, мы смогли бы туда попасть.

По крайней мере я видела восход. И секретный уговор я заключила с этим днем: когда-нибудь, в том нашем более просторном времени, мы отправимся туда вместе.

Посмотри, как я сижу на ступеньках, пытаясь восстановить дыхание. Наслаждаюсь быть просто телом. Живой плотью, выполняющей предписанные ей функции. Абсолютно свободной от таких слов, как «жаль» и «но»…

(Уже шесть, и нужно спешить. В восемь приедут за Йохаем. Увидимся позже!)

По пути сюда я сорвала ранний зимний лимон, зеленый и жесткий. Вся классная комната уже наполнилась его ароматом. Тридцать три головы склонились над страницами с контрольной работой. Время от времени чьи-то глаза с трудом отрываются от бумаги и смотрят на меня (иногда я задумываюсь: как влияет на меня то, что в течение дня за мной постоянно наблюдают столько глаз)…

И один ученик, очень мною любимый, поднимает листок, на котором он вывел большими буквами: «Сезон розмарина закончился?»

Ты ведь знаешь, что я немного медлительна. По сравнению с тобой – определенно. Но со вчерашнего дня мой ум все сильнее проясняется, и я теперь гораздо проще смотрю на вещи, казавшиеся такими сложными. К примеру, ни при каких обстоятельствах я бы не хотела отказываться от того, что есть между нами, и готова ждать столько, сколько тебе понадобится. Ведь то, что между нами, между тобой и мной, стоит ожидания! Я чувствую, что у нас есть время. Жизнь длинна, и даже букет из тридцати крокусов – чудесный букет! А еще мне совершенно ясно, Яир, что ты – вовсе не тот человек, который может исцелить мои раны. Но, возможно, на этом этапе жизни я нуждаюсь не столько в докторе, сколько в человеке с раной, подобной моей.

Еще несколько минут таких размышлений, и лимон совсем созреет и пожелтеет (когда я училась в восьмом классе, я как-то получила «неудовлетворительно» на контрольной по алгебре, потому что написала, что простое число делится только на единицу и само на себя, и в качестве примера такого числа написала – «запах лимона». Кстати, ты тоже во многом – запах лимона).

Каждый день, проезжая на автобусе мимо твоей работы, я жалею тебя, потому что ты вынужден работать в такой некрасивой, задымленной части города. Но если твое окно выходит на улицу и ты выглянешь в него прямо сейчас, то увидишь меня в автобусе – увидишь, как я пишу, и обрадуешься. Я не рассказывала тебе, что проезжаю мимо твоей забавной вывески в промзоне по крайней мере пять раз в неделю. Почему это никогда не приходило мне в голову? Я даже ни на секунду не заподозрила, что именно отсюда ты закидываешь свои сети.

А что бы произошло, приди я навестить тебя (не волнуйся, я бы никогда не явилась к тебе без приглашения) и попросить разыскать для меня одну историю? Я сказала бы тебе, что могу вспомнить только одну фразу из нее, возможно: «Сердце разрывается при мысли, что можно так глубоко всмотреться в душу взрослого человека» или «Кто может противостоять искушению заглянуть в чужой ад?». Семь твоих всадников тут же оседлали бы своих коней, бросились в разные концы земного шара, постепенно сужая круги вокруг нас, пока наконец не остановились бы перед нами, направив фонари прямо нам в лицо со словами: «Эта история о вас».

В такие редкие минуты спокойствия я моментально погружаюсь в мысли о нас. Может быть, ты снова уехал за границу? Что ты привезешь на этот раз?

Вот чему я завидую – твоей свободе передвижения по свету (для нас с Амосом невозможно путешествовать вместе, а одна я не могу из-за самой мысли о ночи в гостиничном номере).

Когда в следующий раз поедешь по делам в Париж, зайди, пожалуйста, в музей Родена. Там есть скульптура «Поэт и муза». Посмотри на нее. Дважды. Потом зайди в сувенирный магазин в музее и посмотри, продается ли еще открытка с ней. Когда-то под фотографией этой скульптуры поместили цитату (ты знаешь, что тебе строго запрещено полагаться на меня в том, что касается цитат и их авторов, но я думаю, это был Бодлер): «Отложи свою лютню, поэт, и поцелуй меня».

Купи ее себе от меня.

Порой, когда я размышляю, какие подарки хотела бы тебе купить, я иногда слышу, как ты меня отчитываешь: «Ну и как, по-твоему, я принесу это домой? Как объясню? Что скажу?» Тогда я съеживаюсь и отказываюсь от этой мысли.

Хотя, собственно, с какой стати мне волноваться о том, как ты это будешь объяснять? Я куплю тебе что-то, а ты делай с этим, что пожелаешь.

Я говорила тебе раньше, что не буду принимать участие в этой «бюрократии» и в бесконечных подпольных играх. Если ты решишься ко мне прийти, то пусть это будет в открытую, без утайки и без лжи, потому что я не знаю, как жить в разладе.