Сара Кроссан - Ириска [litres]

– Тапочки, – отвечает она

и смеется.

– А, тапочки… Тапочки ваши.

– Что ж, надеюсь, у тебя чистые ноги.

А у меня были грязные, когда я их последний раз надевала!

спрашивает Марла.

отвечаю ей.

Если б забыть, что он сделал…

Я бы вернулась домой.

Притворилась бы, что ничего

не случилось.

И не пришлось бы его прощать.

Но не могу. Память —

будто голодный зверь,

впивается,

вгрызается

во

все.

– У меня был домашний кролик, – рассказывает Марла.

– Забыла только, как же его звали?

Он был похож

на белый пушистый шарик.

– Наверное, Пушистик?

– Да ты колдунья!

Пушистик! Точно, Пушистик.

Ты угадала – конечно колдунья!

– Ну, будь я колдуньей, я бы такого понаделала!

Как звали кролика – это легко.

Я бы заколдовала весь мир.

И себя.

– Тебе не нужно меняться!

Оставайся такой как есть.

Я не нашла что ответить.

Добрее слов

не слышала ни от кого.

Домашнее задание – это быстро.

У Люси все больше клиентов,

Всем нравится, как я управляюсь —

кто-то даже спрашивает, можно ли сделать

подборку стихов. Но все же я беспокоюсь:

– А как же экзамены?

Они ведь провалят экзамены?

Люси выдувает пузырь из жевательной резинки,

вручает мне деньги (ого, восемнадцать фунтов!)

и задание по истории.

– Да мне наплевать… А тебе?

Покупаю шоколадные батончики – сникерс, баунти, твикс.

Фруктовые йогурты, соленое масло.

Две порции спагетти для микроволновки,

капусту, зеленый салат, буханку черного хлеба.

Туалетную бумагу, тампоны, мыло.

Все то, что брала у Марлы

и что мне понадобится —

у меня теперь есть деньги.

В доме темно.

Задняя дверь заперта.

Из-под каменного гномика

во дворе

достаю запасной ключ

и захожу.

Стеклянная дверца шкафчика

отражает мое лицо.

– Привет? —

Тишина.

Что же делать?

Где Марла?

С кем?

Может, с ней что-то случилось?

Через две ступеньки взбегаю по лестнице,

захожу в ее спальню.

У Марлы на туалетном столике

куча флаконов – духи.

Названия мне незнакомы,

жидкость желтая, как моча.

Запах спирта.

Коробочки с пудрой,

сверху —

розовая пуховка.

Я принюхиваюсь – так всегда пахнет от Марлы.

Именно пудрой.

В лакированной черной шкатулке

Бижутерия – цепочки, браслеты,

сплелись в клубок.

Касаюсь колец.

Одно – с рубином.

Сжимаю в руке кулон

у себя на груди – серебряная чаша.

Ее подарили маме

на первое причастие.

Единственное, что мне отдал отец.

– Я дома! – кричит Марла.

Выхожу из спальни, готова уже отозваться,

и отругать ее – где была?

Как вдруг замечаю Пегги – помогает Марле раздеться.

Обе что-то бормочут.

– Ириска? – Марла снова зовет меня. – Я вернулась.

Вжимаюсь в стену.

– Вы выиграли двадцать фунтов, —

говорит Пегги.

– Расскажете завтра Ириске.

Кажется, ее нет дома.

Жаль, с удовольствием бы познакомилась с ней.

– Она где-то здесь , – отвечает Марла.

Ковер у меня под ногами ожил и что-то шепчет.

Воздух такой тяжелый.

Боюсь вздохнуть.

Молюсь, чтобы Пегги не заметила мою дурацкую куртку,

а то спросит – откуда взялась…

– Может быть, спит, – предполагает Марла.

– Вот лентяйка!

Пегги тоже зовет:

– Ириска!

Но ясно —

Пегги просто подыгрывает.

Хочется выйти из комнаты,

встать наверху и крикнуть:

– Марла не сумасшедшая! Я существую.

Вот она я, перед вами.

Я живой человек!

И тут мне приходит в голову:

а что, если —

МЕНЯ НЕТ.

Марла

меня выдумала!

Я существую

только в ее голове.

Сжимаю кулон.

Может быть, я как мама —

мертва,

и вся моя связь

с жизнью —

то, что

кто-то меня вспоминает.

7 марта —

мамина годовщина.

Мы помним.

Идем на кладбище,

кладем на могилу розы,

рассказываем маме

о самых хороших

моментах нашей жизни.

Наверное, это не так уж и много.

Келли-Энн с нами не ходит.

И однажды

мы вернулись домой,

и папа долго искал что-то у себя в комнате,

потом спустился в гостиную

с серебряным кулоном на цепочке —

чаша.

– Это мамина.

Ты уже взрослая, надень и носи.

Береги его.

Задержал на мгновение в ладони и отдал.

– Спасибо…

Он пожал плечами:

– Ну, церковные побрякушки.

По мне,

так все это чушь.

Только Пегги за дверь —

я бегом вниз.

Марла склонила голову,

держит журнал

вверх ногами.

– Привет.

Достает из кармана

две десятки. Торжественно заявляет:

– Выиграла в лото!

Покачивается в кресле.

– Мне помогли «три толстушки».

Нет, две – выпало «88».

Да здравствуют толстые дамы!

Обожаю толстушек

и толстяков.

И не только – мужчин всех подряд обожаю.

– Спрячьте подальше.

– Нет, потратим на джин, – усмехается Марла.

– Магазин же открыт.

Я из машины видела – окна светятся.

Я пробовала спиртное —

однажды Софи стащила

из буфета у тети

бутылку «Бакарди».

Противно на вкус,

но понравилось ощущение легкости в теле.

– Я принесу вам пальто.

Марла посмеивается и наливает:

сначала немного джина,

затем разбавляет тоником.

Напиток играет

в бокалах.

– Нужен лед, – говорит она.

– Посмотри в… этом самом… да как его?

– В морозильнике, – заканчиваю за нее

и отправляюсь за льдом.

Опускаю по кубику в каждый стакан,

немного выплескивается.

Марла, похоже, тоже слегка нервничает.

Подносит бокал к губам с таким видом

будто в жизни не пила ни капли,

хотя очень ловко смешала

джин и тоник.

Может, не помнит сама —

но помнят

руки.

– Немножко похулиганим.

– Ну да… – Я делаю глоток.

– Немножко.

Она касается моей руки.

– Если мама узнает,

отшлепает тапкой.

А если папа… Кожу сдерет с меня заживо.

– Никто никогда не узнает, Марла.

Чокаемся,

пьем.

Мы с Марлой хихикаем,

цепляемся друг за друга,

качаемся – но под музыку.