Сара Кроссан - Ириска [litres]

«Незамужние девушки»,

поет Бейонсе.

– Теперь вот так! – Я показываю Марле.

– Кто не замужем —

поднимите руки!

Она повторяет за мной:

руки вверх,

руки на бедра,

кулаком вперед,

голову назад. Рывком!

– Слишком быстро. – Марла задыхается,

подходит к камину

и наливает себе еще джина.

– Покажи мне еще раз!

Я уже не держусь на ногах, валюсь на колени, мне ужасно смешно!

Бейонсе из Марлы не очень.

Но старается.

Перетряхиваю аптечку —

найти б аспирин или хоть что-нибудь от головной боли.

И снова в постель, голова раскалывается.

Выглотала литр воды из-под крана,

кляну себя последними словами

и обещаю:

никогда больше

не буду

пить.

Джен и Люси сидят в пляжном домике.

Они предложили мне пива,

неудобно было отказываться,

так что где-то в семь вечера

я бреду

домой,

абсолютно пьяная.

Люси обнимает нас с Джен за плечи —

ведет

и заодно опирается.

Джен у нее под рукой

хихикает:

– Ну, слабаки!

Будто у самой все нормально.

Заходим к Марле во двор.

Люси вдруг удивляется:

– Дом…

Я поясняю:

– Это дом мачехиной матери,

то есть мамы моей мачехи… в общем, я тут живу.

Люси интересуется:

– Там найдется что выпить?

Джен:

– Люси, тебе уже хватит! А драгоценности в доме есть?

– Завтра, – отвечаю им.

– Нужно сначала спросить.

Люси наклоняется и обнимает меня,

неожиданно крепко.

Я икаю, схватилась за столб

у ворот,

чтоб

не свалиться

на

землю.

– Знаешь что, приходи в субботу.

Надеюсь, родителей дома не будет.

Отдам тебе телефон, – говорит мне Люси.

Надо бы сказать ей «спасибо».

Но мне так плохо.

Тошнит.

Валяюсь в траве во дворе у Марлы,

а Люси ковыляет прочь

со своей подружкой.

Хихикают

как идиотки.

– Ты не видела мою ручку?

Марла ерзает в кресле,

хмыкает,

теребит подушку; на коленях – журнал с кроссвордом.

– Вот только что держала ее в руках.

Мне плохо —

снова похмелье,

кружится голова, но поднимаюсь

и начинаю искать:

перетряхиваю журналы,

роюсь в вазоне, куда обычно кладем ключи

и разную мелочь.

– Что ты делаешь? – спрашивает Марла.

– Ищу вашу ручку.

– Зачем?

Ты же ее не брала.

Или брала?

Когда папа спрашивал:

«Где пульт?»,

подразумевалось:

«Найди мне пульт».

А если интересовался:

«Что сегодня на ужин?»,

это означало:

«Хочу есть. Накорми меня».

Он не просто спрашивал —

требовал

или указывал мне на мои промашки.

Я начинала нервничать:

вопрос означал проблему, которую нужно решить.

И я

старалась изо всех сил,

чтобы он был доволен.

«Белый дом», —

сказала Люси:

я поняла это так:

какой-то

из белых

домов.

Но нет.

Ее дом – как она и сказала, —

именно

белый,

единственный на всей улице,

здесь всего-то три дома, разного цвета —

белый, желтый, коричневый,

красивая облицовка.

Глядят в океан, будто береговые стражи.

Я нажимаю на кнопку звонка, и мгновенно

рядом со мной появляется женщина в садовых перчатках,

в руках две пустые бутылки из-под вина.

– Привет!

Я не успела ответить,

в дверях появляется Люси,

тащит меня за собой.

Мама Люси тоже заходит,

волосы встрепаны,

на лице застыла улыбка.

– Может быть, ты голодна?

Я скажу Стейси, пусть что-нибудь вам принесет.

Мне нужно идти.

Я вручаю ей

шоколадку,

мама Люси берет ее, рассматривает обертку

с озадаченным видом.

– Спасибо, что пригласили.

Мне стыдно, что я принесла в подарок

такую мелочь.

– Что ты, так мило с твоей стороны.

Так необычно.

Люси, смотри!

А вот ты в прошлом месяце забыла про мой день рождения.

Я уж не говорю про День матери!

Мисс Забывалка.

Пусть лучше так, чем думать, что ей до меня нет дела.

Люси стонет, тащит меня наверх.

– О господи. Извини.

Я думала, она уже уехала. На собрание садоводов,

«Как выращивать лен». Или лук.

Я молчу, осматриваю комнату Люси

(главное, рот не раскрыть от изумления

и не слишком таращиться):

телевизор с огромным экраном,

а рядом компьютер,

а рядом ноутбук,

и шкаф-гардероб,

и двуспальная кровать,

акустическая гитара

и барабанная установка,

и отдельная ванная.

– Да у тебя тут своя квартира.

Люси обводит комнату взглядом и кривит

губы.

– Здесь воняет.

У меня же собака.

Я бы ее усыпила, но мама не хочет.

Мы поработаем или сперва сериальчик?

Люси вручает мне чье-то сочинение,

учитель пометил ошибки. Сплошная краснота.

– Мне дали вчера.

Нужно исправить.

Поможешь?

Не ожидала, что придется работать.

Пожимаю плечами.

– Конечно.

До самого вечера

сижу за столом с видом на океан,

печатаю на ноутбуке.

А Люси валяется на кровати,

смотрит телевизор,

иногда пробегает мимо меня

с бутербродом или фруктами.

Все это приносит в комнату экономка.

В шесть часов приезжает домой папа Люси.

Мы спускаемся вниз поздороваться.

На нем непромокаемая куртка,

хотя на улице солнечно.

– Сегодня ходил под парусом.

Такой подходящий день.

Делаю вид, что мне интересно, но непонятно,

что он имеет в виду —

катался на водном велосипеде?

Или на яхте?

А может быть, он капитан

рыболовного судна?

Вспоминаю Софи и Джеки…

Что бы они сказали, если б увидели этот дом,

эту семью?

Пораскрывали бы рты! Закричали бы:

«Такое и вправду бывает? Господи, черт побери!

Ущипните – это не сон?»

– Поужинай с нами, —

приглашает меня папа Люси.

Он произносит «по-уджи-най».

Выходит из кухни,

где кухарка готовит еду.

– Спасибо, мне нужно домой.

Марла, наверное, меня потеряла, или

это я по ней соскучилась, но ужинать не останусь.

Не хочу, чтобы за мной наблюдали —

правильно ли держу

нож, салфетку, стакан.

В коридоре

Люси сует мне еще одно задание:

– Нужно сделать ко вторнику.

Как-то ты медленно стала работать…

Но с этим я точно не справлюсь.

Да, и – вот:

Достает из кармана айфон.

– О, отдаешь?

– В счет оплаты, – отвечает Люси.

– Только нужно его разблокировать.

На столе