Кон Джиён - Суровое испытание

Впервые со дня приезда в Муджин лицо Кан Инхо светилось от радости. Возможно, вспышки камер усилили этот эффект сияния. А может, благодаря мягким прозрачным лучам осеннего солнца в своем черном костюме он чем-то напоминал молодого священника или монаха-затворника, который ухватился за край истины.

Инспектор Чан стоял позади толпы, наблюдая за всем происходящим.

Стояли на редкость погожие дни. Лица людей были такими же просветленными, как небеса, а сушу освежающе и бодряще обдувал морской бриз. Подъехав к Муджинскому окружному суду, Кан Инхо протянул Юри заранее приготовленные чипсы. Она сосала палец. Открывая заднюю дверцу и помогая Юри выбраться из машины, он взял ее за руку:

— Бояться нечего. Просто честно расскажешь. как все было. Когда все закончится, я тебе куплю что-нибудь вкусненькое, хорошо? И вытащи палец изо рта! Смотри, вон уже как покраснел!

Юри, застенчиво улыбаясь, пыталась высвободить свою руку из ладони Кан Инхо. Он же, присев на корточки, легонько приобнял ее. И почувствовал, как в ее груди маленькой птахой бьется сердце. Ёнду, словно старшая сестра, крепко взяла Юри за руку.

По сравнению с первым слушанием журналистов заметно поубавилось, а вот родителей воспитанников и горожан стало значительно больше. Пастор Чхве Ёхан, Со Юджин, Кан Инхо, Ёнду, Юри и Минсу сели в самом первом ряду. Возможно, из-за того, что СМИ раскритиковали реплики судьи на первом слушании, сегодня он вел себя более сдержанно. На этот раз судебное заседание началось с довольно-таки обходительного предупреждения:

— Сегодня предстоит опрос свидетелей. Учитывая их напряжение и высокую восприимчивость, прошу соблюдать тишину в зале. Вопросы на повестке дня достаточно деликатные и требуют тактичности; кроме всего прочего, дети находятся в ранимом подростковом возрасте, так что необходимо учитывать этот момент, когда станете задавать вопросы. Также хочу предупредить, что, если свидетели попросят, возможно проведение закрытых слушаний. Сурдопереводчик, убедительно прошу поставить в известность об этом факте свидетелей.

Создалось впечатление, что судья пытается подчеркнуть свое желание соблюсти букву закона — разумеется, именно поэтому на прошлом слушании аж три человека были удалены из зала — и что у него нет предвзятости по отношению к инвалидам.

Ли Гансок и Ли Ганбок, как и в прошлый раз, сидели с невозмутимыми физиономиями. Но, когда их вводили, Ёнду и Минсу ахнули. Ведь они никогда не думали, что придется увидеть этих людей в подобном виде — в арестантских робах. В глазах Ёнду вдруг заблестели слезы. Почувствовав на себе взгляд Кан Инхо, она вытерла глаза и выдавила улыбку, однако в ее зрачках отражались гнев и ужас. Кан Инхо показал ей жестами: «Держись, не вешай носа!» Ёнду, крепко сжав губы, ответила: «Все будет хорошо!»

Сначала была очередь свидетелей со стороны защиты. Как ни странно, первым выступил учитель Пак, сидевший в учительской по соседству с Кан Инхо. Одетый в коричневый костюм, он невозмутимо поднялся на свидетельскую кафедру. Перед тем как занять свое место, он не преминул кивнуть в знак приветствия Ли Гансоку и Ли Ганбоку.

Просто не верилось! Как он мог? Ведь здесь, в зале, сидели дети! Он зачитал свидетельскую присягу и встал перед защитником. Адвокат Хван приступил к опросу:

— Господин Пак Гёнчхоль! Как долго вы работаете в интернате «Чаэ»?

— Одиннадцатый год.

— Полагаю, за это время вы достаточно хорошо успели узнать личностные качества директора и замдиректора?

— Гм-м… Не могу сказать, что знаю их на сто процентов, однако с человеческой стороны они проявили себя хорошо.

На лицах близнецов промелькнула едва заметная улыбка. У Ёнду и Юри, следивших за руками сурдопереводчика, одновременно вырвался вздох. С места поднялся прокурор:

— Ваша честь! Защита задает вопросы, которые к делу никоим образом не относятся.

Судья кивнул и тут же приструнил адвоката:

— Принято. Задавайте вопросы по делу.

Малорослый, чуть сутулый Хван замер. Это был его адвокатский дебют, на его лице отразилось полнейшее недоумение, мол, это первое подобное замечание в моей жизни. Но в ту же секунду он словно опомнился: «А! Так я же переквалифицировался в адвокаты!», и в глазах промелькнуло раскаяние. Однако он тут же взял себя в руки и бесстрастным голосом спросил:

— Свидетель! На вашей памяти было такое, чтобы директор или замдиректора чересчур навязчиво гладили детей либо посреди урока вызывали в свои кабинеты?

— Не было.

После того как категоричный ответ Пака был переведен, с задних рядов послышался вскрик — подруга погибшей ученицы не сдержалась. Они обе учились в классе Пака, и ей было хорошо известно, что девочку частенько вызывали прямо с занятий в кабинет замдиректора. Лицо судьи вновь угрожающе перекосилось. Погрузившись ненадолго в раздумья, он произнес:

— Переводчик, переведите дословно, что за шум буду удалять из зала.

Пока реплику судьи переводили, учитель Пак с застывшим лицом смотрел прямо перед собой. Еще долго после процесса Кан Инхо нет-нет да задумывался, а действительно ли вперед был устремлен его взгляд.

Адвокат Хван дождался, когда утихнет гомон, и, прочистив горло, ледяным тоном спросил:

— Скажите, если бы кого-то затащили в кабинет директора или замдиректора и оттуда раздались крики, многие могли услышать?

— Безусловно.

Прокурор хотел выразить протест, однако адвокат поспешно выпалил: «У меня все», — и закончил допрос.

Лицо Ёнду каменело на глазах. Вероятно, она рассчитывала, что в суде, верные свидетельской клятве, все говорят только правду, факты находят свое подтверждение и торжествует истина. Видя реакцию Ёнду, Кан Инхо осознал, что, как и она, питал столь же наивные надежды.

— Защита обвиняемого Пак Бохёна! Вы будете опрашивать свидетеля?

На вопрос судьи с места поднялся назначенный государством адвокат Пак Бохёна в светло-коричневом костюме и покачал головой:

— Нет. Предыдущий защитник уже прояснил все интересующие моменты. Дополнительных вопросов не имею.

Кан Инхо припомнил, как однажды этот самый адвокат дремал в одном из закоулков здания суда с дешевеньким журнальчиком в руках. Поднялся прокурор и подошел к учителю Паку:

— Вы сказали, что работаете в интернате уже одиннадцать лет. Позвольте спросить, каким образом вы попали сюда без педагогического образования, являясь выпускником обычного института?

После вопроса прокурора с места поднялся адвокат Пака:

— Ваша честь! Обвинение задает вопросы, не имеющие отношения к делу.

Прокурор же мгновенно парировал:

— Протестую. Весь преподавательский состав интерната имеет, если можно так выразиться, один недочет, и, собственно, поэтому столь долгое время ситуация замалчивалась. Ваша честь! Возможно, именно этот момент является ключевым в нынешнем деле.