Ольга Птицева - Выйди из шкафа

— Ты где вообще? — сходу начала ругаться Ленка. — Бабушка тебе звонить боится, говорит, Тимочка работает, не отвлекайте Тимочку, но ты ведь не в редакции торчишь, да?

— Лен, остынь, а. — Тим присел на ступеньку и вытянул ноги. На него тут же навалилась усталость. — Работаю я. У Данилевского.

Ленка фыркнула так громко, что Тим убрал телефон от уха.

— Тебе там что, медом намазано?

Сердечными каплями, остывшим чаем и раскиданной по полу статьей неизвестного назначения.

— Надо что-то, или ты просто поорать позвонила? — поинтересовался Тим.

Повисла пауза.

— Лен? — позвал Тим. — Не слышу тебя.

— Знаешь, что, — так тихо и ровно сказала Ленка, что Тим поежился. — Ты либо съезжай из дома окончательно, либо переставай своим отсутствием бабушке нервы трепать. Мама на работе, ей не до этого, а я выслушиваю, как бабушка за тебя переживает. Тимочка то, Тимочка се. Вот бы Тимочка девочку себе нашел. Может, Тимочка ночевать не приходит, потому что он у девочки. Надоело поддакивать, понял?

— Не лезь, а? — Тим поднялся со ступеньки и отряхнулся. — Вот совсем сейчас не до тебя.

— Тебе всегда не до нас, — отрезала Ленка. — Чем за чужим дедом следить, лучше бы бабушке родной помог.

— Хочешь сказать, что я не помогаю, да? Лен?

Но Ленка уже отключилась. Тим убрал телефон, вдохнул так глубоко, что начало резать в груди, и медленно выдохнул. В воздухе пахло неуместно — тяжелым парфюмом, пудрой и мылом, как в театре, а не в подъезде. Тим вдохнул еще раз и зашел к Данилевскому.

— Почему вы без стука? — с порога спросил его Григорий Михайлович.

Он стоял в коридоре, тяжело опершись на тумбочку. Тим было шагнул к нему, но заметил, что в руках старик держит фотографии, забытые на диване, и остановился.

— Григорий Михайлович, вам бы присесть.

Данилевский дернул подбородком и стал похож на взъерошенного старого голубя. Тим закрыл за собой дверь, стащил куртку и повесил ее на крючок.

— Почему вы позволяете себе заходить в мой дом без стука? — разделяя слова долгими паузами, переспросил Данилевский.

Дышал он хрипло и как-то поверхностно. Плохо дышал. Но стискивал карточки в пальцах так сильно, что те помялись.

— Я выскочил переговорить с другом, — попытался оправдаться Тим. — Даже дверь не закрыл.

— И давно друзья навещают вас у меня дома?

Тим замялся. Глупее ситуации было не придумать. Данилевский молчал, набираясь сил для следующей фразы. Продолжая буравить Тима раздраженным взглядом, он наконец сказал:

— Может, вы им еще и передаете что-то из моего архива?

И картинка сложилась. Тим подавил нервный смешок, вдохнул поглубже. Отступать было некуда. Данилевский загораживал коридорчик, ведущий в комнаты, так решительно, будто готов был скорее упасть замертво, чем пропустить шпиона. Подозрительность, взросшая на благодатной советской почве, пылала в нем вместе с праведным гневом.

— Григорий Михайлович, ну что вы такое говорите? Это был коллега из редакции. Приехал обсудить выход книги. — А еще неумело потереться лицами в вашем подъезде, но это опустим.

— А это что? — Голос Данилевского сорвался на высокой ноте, старик начал кашлять, но Тима к себе не подпустил, отогнал взмахом руки, отчего раскашлялся еще сильнее.

— Может, воды?

— Не нужна мне ваша вода! — хрипло отрезал он. — Почему вы рылись в моих вещах, Тимур?

Потому что искал ваших родственников. Потому что до трясучки боюсь за вас, пока вы, упертый старый баран, стоите тут и злитесь. А злиться вам нельзя, ни в коем случае нельзя. Вон как вас шатает уже.

— Давайте присядем и поговорим, хорошо? — попытался успокоить старика Тим.

— Перестаньте командовать! — взвился он, и на без того бледном лице выступил у рта совсем уж выбеленный треугольник.

Сердечная недостаточность. Так бабушка говорила. Белый треугольник над подбородком — недостаточность. Тим решительно шагнул к Данилевскому, взял его под локоть и потащил в комнату, пока тот слабо упирался и возмущенно восклицал:

— Что вы делаете? Отпустите! Тимур, прекратите немедленно!

Тим усадил его на диван, сел рядом, помолчал, собираясь со словами. Не собрался, но говорить пришлось.

— Послушайте меня, пожалуйста. Я никогда не рылся в ваших вещах. Но мне нужно было найти хоть какую-то зацепку, понимаете?

— Вы шпионите за мной, да? — пробормотал Данилевский. — Кто вас подослал?

Тим бы засмеялся, но из домашних стариковских тапочек выглядывали дутые ступни.

— Никто меня не подсылал, — с нажимом ответил Тим. — Врач из скорой, Сатимов, сказал, что нужно найти ваших родственников. Вы же сами не хотите в больницу, а вам нужно. У вас ноги… Вы видели свои ноги?

Данилевский дернулся.

— У меня нет родственников, Тимур. Никого. Так вышло, — скрипуче ответил он. — А к врачам я обращусь, как только доделаю работу. Статью. Я обещал.

— Какая статья? Вы на пол сбрасываете все бумаги.

— Я подниму.

— Григорий Михайлович, это ненормально. Подумайте сами, у вас одышка, слабость. Это не шутки. Ну вы же взрослый человек...

— Я все сказал, — отрезал Данилевский и попытался подняться.

— Подождите. — Тим вскочил первым. — Я нашел кое-что. Погодите, пожалуйста.

Рванул из комнаты, схватил куртку. От нее пахло парфюмом и пудрой. Даже в носу засвербило. Тим бросился обратно. Данилевский копошился с фотографиями — перевязывал их тесемочкой, но пальцы слушались плохо.

— Вот, посмотрите. Это фото я нашел у вас в архиве. А это дал мне на хранение друг. Представляете, какое совпадение?

Данилевский нехотя посмотрел на оба снимка, отвернулся и продолжил ковыряться с тесемкой.

— Это странно, конечно, но не имеет никакого отношения к делу, — проскрипел он. — Своими выходками вы отвлекаете меня от работы, Тимур.

— Нет, вы послушайте. Друг сказал, что на этом фото его отец!..

Данилевский наконец справился с узелком.

— Что вы хотите этим сказать?

Тим замер. Ответ невозможно было бы отменить. Стоит только ему прозвучать, как неожиданное совпадение обретет причины и последствия. Изменит все. И жизнь Данилевского, и странное существование Шифмана. И его, Тимову, жизнь. Но белый треугольник, расползавшийся по лицу старика, не оставлял вариантов.

— Возможно, мой друг окажется вашим сыном.

За окном тревожно сигналили машины, заполнявшие дороги в предвкушении вечерних пробок. Город снаружи размеренно двигался и гудел, а внутри квартиры повисла густая тишина. Только Данилевский сипло втягивал в себя воздух, и поскрипывала в пальцах Тима куртка.

— Вы говорите глупости, Тимур. Я прошу вас выбросить их из головы. — Данилевский оперся на диван и поднялся на ноги. — Мне нужно работать.

— Нет, подождите, все сходится! Здесь трое мужчин, да. Но такое совпадение не может быть случайным. Не может же?