Рейчел Каск - Транзит

Я сказала, что просто мужчина, которого я встретила.

– Но как? – спросила Элоиз, в нетерпении подергивая скатерть. – Как ты его встретила?

На улице, сказала я.

– Ты встретила его на улице? – переспросила Элоиз недоверчиво и рассмеялась. – Расскажи. Я хочу всё знать.

Я сказала, что пока нечего рассказывать.

– Он богатый? – шепотом спросила Элоиз.

Лоуренс смотрел на меня темными глазами, похожими на головки канцелярских булавок.

– Хорошо, – сказал он. – Это очень хорошо.

Я даже не знаю, возможно ли это, сказала я.

– Тебе нужно забыть о мальчиках, – сказал он. – По крайней мере на время.

– Она не может просто забыть о них, – сказала Элоиз.

– Они уничтожат тебя, – сказал Лоуренс. – Они по-другому не могут. Это заложено природой. Они заберут у тебя всё и оставят ни с чем.

Он уже видел это с Элоиз, продолжил он: когда он встретил ее, она была физически и эмоционально истощена, похудела так, что весила ниже нормы, и испытывала финансовые проблемы. Он бы никогда ее и не встретил, если бы однажды ее мать не согласилась посидеть с детьми – редкое событие по той причине, что она живет за границей и не любит оставаться с ними наедине, когда приезжает в гости, потому что, по правде говоря, никогда вовсе и не хотела быть матерью…

– Дорогой, – сказала Элоиз, положив ладонь ему на руку. – Дорогой, не надо.

Она не хотела быть матерью, продолжил Лоуренс, не говоря уже о том, чтобы быть бабушкой. Но каким-то образом Элоиз уговорила ее в тот вечер взять детей на пару часов, чтобы сходить на вечеринку. Элоиз тогда была известным призраком в кругу их друзей. Лоуренс часто слышал о ней, но никогда ее не видел; он постоянно слышал, что Элоиз должна была прийти на то или иное светское мероприятие, но она никогда не появлялась. По иронии судьбы именно Сьюзи вызвала в нем любопытство – как-то она упомянула, что Элоиз заговорила с ней у школьных ворот и предложила возить Анжелику в школу и обратно, так как по дороге всё равно проезжала мимо их дома. Сьюзи была озадачена этим предложением: с чего, сказала она, Элоиз решила, что мне нужна помощь, чтобы отводить собственных детей в школу и забирать оттуда? Я даже толком ее не знаю и не имею представления о том, хорошо ли она водит, сказала Сьюзи. Лоуренс постарался объяснить, что это был всего лишь жест доброй воли, но с того дня Сьюзи стала с подозрением относиться к Элоиз.

Лоуренс медленно крутил пальцами бокал в свете горящей свечи.

Судьба, сказал он, это всего лишь правда в своем естественном состоянии. Когда оставляешь всё на волю судьбы, может пройти много времени, сказал он, но ее ход точен и неотвратим. С того разговора прошло еще два года, прежде чем он встретил Элоиз; в это время он часто думал о ее предложении подвозить Анжелику в школу, смотрел на него с разных сторон и думал о Сьюзи в связи с ее реакцией на него. Это событие стало ориентиром, как звезда, которая ведет путника в темноте. К тому времени, как он наконец встретился с Элоиз, Лоуренс многое понял о себе и Сьюзи; они уже говорили о разводе и встречались с консультантом по брачным отношениям. Сьюзи, в которой не было ни доли фатализма, которая видела жизнь, как полный хитроумных планов сюжет, оглянулась на все события и создала из них совершенно иную историю – историю, в которой Элоиз умышленно и злонамеренно подстроила всё так, чтобы войти в жизнь Лоуренса и Сьюзи и увести Лоуренса из семьи. Эту историю она рассказывала и своим друзьям, и себе. Но Лоуренс уверенно шел по ориентиру, несмотря на неразбериху. Отсутствие Элоиз рассказало Лоуренсу о ней больше, чем могло бы ее присутствие; первое, что он в ней полюбил и любит до сих пор, – это именно ее отсутствие, загадочность и неясность которого заставила его пересмотреть реальность своей жизни.

Причина, по которой Элоиз никогда не появлялась на светских мероприятиях, даже когда собиралась и говорила, что будет там, заключалась, конечно же, в детях, которых она не могла оставить. Их отец, ее бывший муж, свалил всю ответственность на нее, когда их брак развалился; Лоуренс уверен, что ему доставляло удовольствие смотреть на то, как они страдают, отчасти потому, что их страдания отражали его собственные – всем агрессорам нравится видеть собственный страх в их жертвах, – и отчасти потому, что это был беспроигрышный способ наказать Элоиз. Когда бы Элоиз ни оставляла с ним мальчиков, с ними обязательно происходило что-то неприятное: они ранились или ранили друг друга, дома рассказывали, что папа их бросил, не следил за ними, водил их в странные, неподходящие для детей места или оставил их с кем-то, кого они не знали. Он вел себя абсолютно безжалостно и ни разу не потратил ни пенни на их нужды. Элоиз была совсем небогата, но когда она отправляла мальчиков к нему, ей приходилось давать им с собой денег на случай, если им нужно будет купить еду, а иногда она сама привозила им блюда, которые приготовила заранее, говоря, что у нее осталось лишнее. На Рождество она покупала и упаковывала мальчикам подарки от их отца.

– Ты и сейчас продолжаешь это делать, – сказал Лоуренс, посмотрев на нее. – Ты всё еще выгораживаешь этого болвана.

– Дорогой, – сказала она. – Пожалуйста.

– Ты не хочешь слышать ни одного плохого слова о нем, – сказал Лоуренс. – Что уж говорить о том, чтобы дать ему отпор.

На лице Элоиз было умоляющее выражение.

– Какой в этом смысл? – спросила она.

– Ему не должно всё это сходить с рук, – сказал он. – Тебе нужно дать ему отпор.

– Но какой в этом смысл? – повторила Элоиз.

– Тебе нужно дать ему отпор, – повторил Лоуренс, – вместо того, чтобы покрывать его, поддерживать, изматывать себя днем и ночью. Они должны знать правду, – сказал он, делая большой глоток вина.

– Им просто нужно знать, что у них есть отец, – сказала Элоиз со слезами на глазах. – Какая разница, даже если всё это поддельное?

– Они должны знать правду, – сказал Лоуренс.

По щекам Элоиз покатились слезы.

– Я просто хочу, чтобы они были счастливы, – сказала она. – Разве что-то еще имеет значение?

Они сидели рядом в свете трепетавшего огня. Элоиз плакала, подняв голову, ее глаза блестели, рот исказился в странной кривой улыбке. Гэби посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на тарелку, округлив глаза. Лоуренс, мрачно глядя вглубь комнаты, взял Элоиз за руку, и она ухватилась за него, всё еще плача. Биргит, белая фигура в приглушенном свете, прильнула к Элоиз и положила руку ей на плечо. Ее голос, когда она заговорила, был необычайно звучным и ободряющим.

– Я думаю, – сказала она, – пришло время нам всем ложиться спать.

Утром, когда я проснулась, было всё еще темно. Внизу на столе стояли остатки ужина. Оплавленные свечи застыли в причудливых формах. Вокруг грязных стаканов и столовых приборов лежали мятые салфетки. На стуле лежала открытая книга Джейка; я посмотрела на фотографию, которую он мне показывал, – затененный рельефный склон на безжизненной поверхности планеты. В дальнем конце комнаты за прикрытой дверью мерцал голубой свет. Я услышала глухой шум телевизора и увидела фигуру, быстро мелькнувшую в просвете. Я узнала силуэт Элоиз, мельком увидела ее тонкую ночную рубашку и быстрые голые ноги. В окнах брезжил странный подземный свет, почти неотличимый от темноты. Где-то под собой я почувствовала перемену, происходящую глубоко под поверхностью вещей, будто плиты земли слепо двигались по своим черным путям. Я нашла свою сумку и ключи от машины и, никем не замеченная, тихо вышла из дома.