Андрей Шляхов - Ошибка доктора Данилова

— В смерти тяжелого послеоперационного пациента никто дежурную смену не упрекнет, — объяснил Данилов. — И вообще, начальство относится к смертям в реанимационных отделениях довольно спокойно, поскольку тяжелые нестабильные пациенты умирают чаще стабильных. Персональная статистика летальности не ведется, ну разве что неофициально — заведующий может держать в уме, что на дежурствах Иванова умирает вдвое больше обычного и делать какие-то выводы. Официальная статистика летальности начинается с отделенческого уровня. Плохие показатели могут отразиться на карьере заведующего отделением, рядовые врачи рискуют только премиями. Но это должны быть реальные плохие показатели, например — на уровне тридцати процентов вместо обычных восьми-девяти…

Воспоминание о девяносто пятой больнице неприятно царапнуло душу. [52] См. книгу «Расследование доктора Данилова».

— Но в отделении с летальностью вроде бы все в порядке. Я могу завтра уточнить, но, если бы цифры были ужасающими, мне бы об этом сказали. Нет, версию с намеренным введением воздуха в послеоперационном периоде можно отбрасывать! — твердо заключил Данилов. — Это никому не нужно. Опять же, возникает вопрос — а от чего тогда пациент ухудшился на столе? Почему он не проснулся и не начал дышать после операции?

— Если бы на месте восемнадцатилетнего парнишки был бы кто повзрослее, то я бы и версию намеренного убийства выдвинул, — сказал Анатолий Олегович. — А почему бы и нет? Жена подкупила кого-то из медсестер или, к примеру, партнер по бизнесу постарался… Но в данном случае эта версия не проходит. Ладно, давайте рассуждать дальше. Как вы представляете попадание воздуха в сосуды по вине хирургов? Во время операции внезапно закончился углекислый газ, который вытеснял воздух?

— Закончиться газ не мог, — ответил Данилов. — За этим внимательно следят, да и запас под рукой есть всегда. Но вот трубка, по которой подавался газ, могла сместиться, газ пошел мимо раны, а хирурги этого не заметили. Можно допустить оплошность при ушивании… Разные бывают варианты.

— Я одного не пойму — если датчик был исправным, то почему он не сигнализировал о присутствии воздуха в крови? — Анатолий Олегович свел указательные пальцы таким образом, чтобы они указывали в разные стороны. — Расхождение получается. Неувязочка. Причем — не в пользу анестезиолога. Или он не заметил, что датчик неисправен, или он не отреагировал на сигнал. Что в лоб, что по лбу — одинаково виноват анестезиолог. Или я чего-то не понимаю?

— Аппарат искусственного кровообращения, оборудованный пузырьковым датчиком, работает вместо сердца, — пояснил Данилов. — Когда операционная рана на сердце ушита, аппарат останавливают и запускают сердце, то есть — переводят пациента на естественное кровообращение. Допустим, что в одной из камер сердца остался воздух. Он пойдет гулять по сосудистой системе, но датчик его уже не увидит, поскольку аппарат выключен. У хирургов датчиков нет, они могут надеяться только на то, что сделали все правильно.

— А напрасно нет! — нахмурился детектив. — Нужно, чтобы были. Подключать его к вене на руке или куда-то еще на некоторое время.

— Это все равно, что перекрывать одну из многих дорог при ловле преступника, — заметил Данилов. — Где гарантия, что воздух пойдет именно по тому сосуду, в который вы установили датчик? С аппаратом проще — там датчик стоит на выходе и контролирует всю кровь, идущую от аппарата к пациенту. Поставить такой датчик на аорту невозможно. Но должен признать, что мне нравится ход ваших мыслей. Для не-врача вы очень глубоко вникаете в медицинские вопросы.

— Если я не буду глубоко вникать в те сферы, которыми приходится заниматься, то буду вынужден податься в охранники, — Анатолий Олегович поморщился, давая понять, что такая работа не по нему. — «И швец, и жнец, и на дуде игрец» — это про нас, частнопрактикующих шерлокхолмсов.

Прощаясь с Даниловым у лифта, Анатолий Олегович сказал:

— До встречи на суде, Владимир.

— Я там быть не планирую, — ответил Данилов. — Незачем, да и светиться не очень удобно, я же отказался от роли эксперта. Результат можно и у адвоката узнать, я с ней знаком.

— А я постараюсь быть, тем более что много времени заседание не продлится.

— Мне почему-то казалось, что оно может растянуться на весь день, — признался Данилов.

— Что вы! — усмехнулся детектив. — Часа два, не больше. В десять начнут, а к полудню закончат.

В понедельник в больнице имени Филомафитского состоялось «учредительное собрание», на котором был утвержден план по перепрофилированию больницы. Данилову очень хотелось увидеть медсестру Шполяк, да и от личного знакомства с профессором Раевским он тоже бы не отказался, но не сложилось — на собрании обоих не было и в кулуарах их тоже не удалось встретить. Идти же к кому-то из них целенаправленно совершенно не хотелось. Одно дело — случайная встреча, и совсем другое — «запрограммированная».

Менчик то ли не захотел обсуждать конфликт Данилова с Шполяк, то ли вообще не знал об этом (вполне возможно, что Раевский погнал «локальную волну» и никому, кроме шефа, о мнимом шантаже не сообщил). С Менчиком Данилов расстался крайне душевно — выпили чайку, в легкую покритиковали департамент, которому лишь бы «осчастливить» медиков очередной инициативой и пообещали друг дружке «держать связь». Данилов был уверен, что в скором времени Евгений Аристархович попросит положительную рецензию на свою свежую статью. А не жалко! По Менчику было видно, что явной белиберды он не напишет и не станет «играть в конструктор», то есть — собирать свою статью из кусков чужих текстов.

«Полезное знакомство, — оценил внутренний голос. — Если фишка ляжет ровно, то тесть передаст ему должность главного анестезиолога Минздрава».

С точки зрения полезности голос прежде никогда знакомства не оценивал. «Попер прагматизм под старость, — с грустью констатировал Данилов. — Чего доброго превращусь в конформиста вроде Савельева».

В среду, в двенадцать часов тридцать пять минут пришло сообщение от Анатолия Олеговича: «Пять лет с лишением ☹».

«Что сказал в последнем слове?», отстучал Данилов.

«Вину не признал, обвинил следствие и суд в предвзятости. Потому и наказание по максимуму. Fiat justitia, pereat mundus», [53] Да свершится правосудие, хотя бы и погиб мир (лат.). ответил детектив.

«Не признал, так не признал, — подумал Данилов. — Значит, будет апелляция. Надо будет вечером позвонить адвокату и журналисту».

Жизнь внесла в планы свои коррективы, крайне поганые.

В половине четвертого Данилова вызвали в кардиологическую реанимацию, куда «скорая» привезла пациентку с повторным трансмуральным инфарктом, осложненным отеком легких. Фон у инфаркта был тот еще — декомпенсированный сахарный диабет плюс бронхиальная астма. «Скорики» сообщили, что в последние месяцы шестидесятипятилетняя женщина перестала принимать таблетки и начала лечиться травами. Обычная история. Сколько людям не объясняй, они все равно будут верить в сказки и лечиться шарлатанскими методами, которые гарантируют (ха! гарантируют!) полное исцеление от всех болезней без каких-либо побочных эффектов. А расхлебывать последствия приходится врачам…