Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Флетч упер руки в бедра.

– Нам нужно поговорить. Зря ты уехала, – заявил он недовольно. Язык у него слегка заплетался.

Кухня в родительском доме была целиком белая, если не считать золотистых ручек и светильников и деревянных потолочных балок и половиц. В зеркальных дверцах дробились лучи вечернего солнца. Помещение было просторное и светлое, но стоило в него войти Флетчу, как кухня словно сжалась, вызвав у меня приступ клаустрофобии. Флетч будто разом высосал из нее жизнь, и теперь она хрипела, не в силах вдохнуть.

Неужели он правда думал, что наши проблемы можно решить разговором? Я стала судорожно подыскивать ответ, который не вывел бы его из себя, но так ничего и не придумала. И вдруг осознала, что снова пытаюсь идти привычным путем: сдерживаю свои эмоции во имя мира в семье.

Но как по мне, Сара Грейс, ради того чтобы раскрыть во всей красе то, что скрывается под налетом грязи, стоит рискнуть.

А я хотела раскрыться во всей красе. Боже, как же я этого хотела. И если достичь этого можно было, лишь смыв налет грязи, скопившийся за последние годы, значит, так тому и быть. Я твердо решила, что наконец-то позволю себе быть собой.

– Мне оставалось либо у-ехать, либо пере-ехать тебя, – едко бросила я. И как только эти слова вылетели у меня изо рта, внутри поселилась невероятная легкость. Она заполнила собой всю грудную клетку. Ощущение было незнакомое, но приятное.

Флетч хмыкнул, делая вид, что принял мои слова за шутку. Но уголки его губ не дрогнули, а языком он уперся в щеку.

Мама потрясенно взглянула на меня. Уж не знаю, что такое она прочла на моем лице, однако она в ту же минуту развернулась к Флетчу и наставила на него палец.

– О чем бы ты ни хотел поговорить с Сарой Грейс, это может подождать.

Ей-богу, мама могла бы одним движением пальца целую армию призвать к порядку. А уж я-то и вовсе большую часть жизни прожила, подчиняясь ему.

– Нет уж, мисс Джинни. – Флетч широко улыбнулся, надеясь подкупить маму своим обаянием. – Не обижайтесь, но это наше с Сарой Грейс дело.

– И оно может подождать, – повторила мама. Каждое вылетевшее у нее изо рта слово, казалось, обращалось в ледышку. Она расправила плечи и вздернула подбородок, готовая сражаться за меня, если будет нужно. Границы были обозначены, и мама взглядом давала Флетчу понять, что горе ему, если он осмелиться их нарушить.

– Мама права, – поддержала я. – Это может подождать. Мы собрались тут ради Кибби. Если тебя это не устраивает, можешь уйти. Например, сходить поиграть с ребятами в покер.

Сжав мамину руку, я увлекла ее за собой и постаралась проскользнуть мимо Флетча так, чтобы не дай бог даже локтем не коснуться этих мерзких «огурцов» на его рубашке. Мы вошли в гостиную, и папа с Кибби тут же принялись очень внимательно разглядывать свои стаканы. По их виноватым физиономиям я сразу поняла, что они подслушивали. Впрочем, я бы и сама на их месте поступила так же.

Обеденный стол, накрытый старинной кружевной скатертью бабули Кэбот, нашей семейной реликвией, выглядел просто идеально. Пускай мама и уверяла, что нас ждет обычный семейный ужин, на стол она выставила бабушкин золотистый сервиз, который приберегала для торжественных мероприятий. А салаты – в том числе и биб-латук с засахаренным пеканом – сервировала в своих любимых салатниках с узором в виде листьев табака. На столе поблескивали золотистые столовые приборы и хрустальные бокалы. Подрагивали язычки пламени на зажженных свечах. В корзинке лежали свежие булочки. А венчал все это великолепие букет пионов в вазе. Я мысленно порадовалась, что мама не выбрала розы.

– Кибби, – сказала мама, – ты у нас сегодня почетный гость, так что садись справа от меня. А ты, Сара Грейс, – на обычное место Кибби.

Папа удивленно поднял голову, а Кибби собралась было заспорить, но затем, покосившись на меня, передумала.

– Ладно. Я всегда за перемены.

Получалось, что Кибби сядет рядом с Флетчем, а я – напротив него. Скорее всего, мама придумала это в последний момент: так Флетчу сложнее было до меня добраться. К несчастью, получалось, что теперь мне весь вечер придется смотреть ему в глаза. Стакан Флетча был полон, сам же он вовсю буровил меня злобным взглядом.

Папа, глядя на меня сердито и встревоженно одновременно, подошел поцеловать меня в щеку.

– С тобой все в порядке?

Я кивнула и попыталась изобразить безмятежную улыбку.

Мама выпустила мою руку и плеснула мне вина в бокал.

– Садись, садись.

Я разложила на коленях салфетку и отважилась взглянуть на отца. Тот сверлил глазами Флетча, а Флетч, в свою очередь, сверлил глазами меня.

– Извините за опоздание, – снова сказала я.

– Я тоже опоздала, – подхватила Кибби, сняла со спинки стула легкий свитер и натянула его через голову. – В книжном было настоящее столпотворение. Сегодня же пятница, день поделок. Пришло не меньше десяти малышей, и мы с ними делали персонажей «Радужной рыбы» из цветной бумаги. Весело было. Но теперь я совершенно без сил.

Это и по виду Кибби было заметно: темные круги под глазами, усталый взгляд. Но я на это не купилась: я знала, что вовсе не работа в магазине так сильно ее измотала. Кибби и вчера выглядела так же. Не хотелось при всех спрашивать, не заболела ли она, и я решила, что попозже утащу ее в какой-нибудь тихий уголок и там все разузнаю. Щеки Кибби полыхали так, словно ее одолевала лихорадка.

Я отхлебнула вина из бокала.

– Мне «Радужная рыба» всегда напоминает детство. Марло часто читала нам ее.

В книжке рассказывалось, как Радужная рыбка узнала, что делиться с другими – это очень приятно. И мне любопытно было, случайно ли Кибби именно сегодня о ней заговорила.

– Марло очень талантливо читает, – поддержала разговор мама. – Вся прямо светится в процессе, правда? Слушаешь ее и словно сам погружаешься в сказку. Восхищаюсь ее мастерством.

Ну а меня лично восхищало то, как мило мы беседовали, абсолютно игнорируя тот факт, что ни один из мужчин в комнате до сих пор не произнес ни слова. Игнорирование сильно походило на притворство, но я решила, что не буду сейчас думать об этом.

– Вот и сегодня детям тоже читала Марло, – сказала Кибби. – И я впитывала каждое ее слово, не хуже малышей. Она ведь на пенсию уходит, кто знает, доведется ли еще когда-нибудь ее послушать.

Мама передала ей корзинку с булочками.

– А как себя чувствует Мо?

Кибби покачала головой.

– Обычно по утрам сознание у него ясное, хуже становится только к вечеру. Но сегодня утром, после того как они с Марло сходили к врачу, он тайком улизнул из дома. Слава богу, Блу с Генри как раз вышли погулять, наткнулись на него и отвели назад. Марло с ним просто с ног сбивается. Весь день хотелось ее обнять.